С этими словами она толкнула дверь и выбежала на улицу. Дождь стучал по бетону, как пули, падая толстыми белыми полосами. Непроглядная тьма поглотила Чарли, и я не мог разглядеть, повернула она налево или направо.
Я откинулся на спинку стула, в животе у меня от досады заныло. Я стал посасывать бумажную соломинку от смузи, когда справа что-то привлекло мое внимание. Я повернулся – она забыла пальто.
Как бы сильно ни хотелось быть мудаком (а я правда, искренне хотел причинить ей боль по неизвестной мне причине), я не мог допустить, чтобы на моей совести оказалась пневмония. Я схватил пальто и выбежал из закусочной, оставив недопитый смузи. Огляделся, но увидел лишь завесы дождя. Я побежал под дождем и промок за считанные секунды.
Улицы опустели, но я заметил фигуру, бегущую к метро. Я последовал за ней.
– Чарли!
Она не остановилась, но я знал, что это была она. Чарли была неважной бегуньей, и я уже почти ее догнал. Она вздрогнула, когда я выкрикнул ее имя.
– Черт возьми, Чарли. Остановись.
Дождь стучал сильнее, утяжеляя ее шаг. А еще ей явно не шло на руку, что в старших классах я был звездой команды легкоатлетов.
Она повернула за угол. Я ухватил ее за свитер и рывком прижал к груди, развернув к себе. Я не обнимал ее, чтобы утешить, а заключил в объятия, потому как не хотел, чтобы она бросилась на улицу и попала под машину, пытаясь избежать встречи со мной.
А еще обнял ее, потому что устал бежать.
За Келланом.
За нормальной жизнью.
Устал бежать, теряя время, счастье и надежду.
Бежать от самого себя.
Я обхватил ладонями ее затылок и притянул к себе. Ее рыдания расходились волнами по всему телу, а плечи вздрагивали с каждым криком, который срывался с ее губ. Ее горячие слезы смешались с холодным дождем на моем плече, и прилипшая к телу одежда склеила нас вместе. Ее пальто еще свисало с моих пальцев и касалось земли.
Не знаю, сколько мы простояли под дождем. Обычно я хорошо чувствовал время, но сейчас был слишком не в себе, чтобы осознавать, минута прошла или час. Чарли рыдала в моих объятиях, и я прекрасно понимал, что ублюдок, заставивший ее плакать, – это я.
Она была права. Я ничего не спрашивал о ней самой, хотя, по всей вероятности, Чарли и Келлана свел вместе тот факт, что они оба застряли в подростковом аду и составляли друг другу компанию.