– Никак нет, ваше благородие.
– Вот ведь… Молодец ты, что догадался взять пару штук. Нам-то чего не подсказал?
– Так я это, господин прапорщик, дежурил на складе, где «ручные бомбы» есть. Вон наш старший унтер и разрешил нам по две на брата взять – так-то мы с началом войны учили, как обращаться с «бомбой» капитана Рдутловского.
– Ну-ка, Прохор, а какого она года выпуска?
– Одна тысяча девятьсот двенадцатого, ваше благородие.
Понятно… Значит, РГ-12 получается…
– Вот что, братцы, сейчас они осмелеют и попробуют подняться. Я тогда выпущу сколько смогу патронов, а после все, придется уже из винтарей отбиваться. Так что вы это… Штыки примкните и проверьте, заряжены ваши «мосинки» или нет.
Бледный от страха Василий судорожно кивнул, с вновь задрожавшими руками потянувшись к своей винтовке, а Прохор, насупившись еще сильнее, решительно достал граненый русский штык, коий тут же начал прилаживать к стволу «мосинки». Красавец, не подает вида, что боится…
– Аллагу Акбар!!!
– А вот и наши голубчики!
Чуть привстав – так, чтобы видеть врага в прицельную прорезь в щитке, – я излишне крепко сжал рукоятки затыльника (нервы!), утопив гашетку до упора! Пулемет бодро выдал одну очередь, другую, вновь прижимая османов к земле, а из-за моей спины их встретил и дружный винтовочный залп… И турки вновь залегли, едва встав, вот только кожух станкача после двух очередей окутался предательским густым паром, выдавая неисправность «максима».
Может, плюнуть на все – да развернуться и тикать? Попрошу Прохора встать к пулемету – и этот решительный малый успеет дать еще пару очередей, прижимая османов к земле! Пока я под прикрытием его огня и парового облака благополучно доползу до армян…
Мысль со всех сторон удачная, но вот что-то помешало мне воплотить в жизнь этот «стопроцентный» замысел. Что-то такое в душе, что не позволило развернуться и бежать, бросив как бы и «ненастоящих» товарищей… Вот же предательская игра, выполненная настолько реалистично, что невозможно понять, живые рядом со мной люди или нет!
Если это все еще игра…
Как бы то ни было, пару мгновений форы я безнадежно и бессмысленно истратил на душевные метания. Залегшие турки вновь начали стрелять – и стрелять довольно метко и густо именно по пулемету! От греха подальше пригнувшись, спустя мгновение я замер от суеверного ужаса и истово перекрестился: в прицельную планку пулемета ударила пуля! Пуля, угодившая точно в прорезь щитка… Да еще пару раз лязгнул пробитый кожух, после чего пальба со стороны противника как-то разом стихла. Но уже несколько секунд спустя я разобрал топот множества ног – и одновременно с тем раздались истошные крики армянских дружинников, да зачастили выстрелы именно с их стороны!