После этого в детском саду меня старались обходить стороной. Знали, что я могу ответить. Кулаком.
Пошлый анекдот
Большую часть забавных историй, которые произошли со мной в детстве, я слышал от родителей во время праздничных застолий. Слава Богу, во время общесемейных и дружеских праздников меня не заставляли рассказывать стихи или петь песни, стоя на табурете или стуле перед гостями. Наоборот, я сидел за столом вместе со всеми или, если мне надоедали разговоры взрослых, уходил в свою комнату, где играл (позже – читал) один или с детьми, которых приводили с собой гости. Итак, далее – парочка смешных историй из моего детства.
Чаще всего вспоминается случай, связанный с бородатым анекдотом про монашек.
Настоятельница монастыря собирает монашек:
– Сестры, к нам в монастырь завезли морковку!
– Ура-а-а! – хлопают в ладоши монашки.
– Что вы радуетесь, дуры, она же тертая!
Услышал я этот анекдот на одном из застолий, когда мне было лет шесть или семь, накрепко запомнил и старался рассказать его при каждом удобном случае. Каждым удобным случаем, как вы понимаете, были очередные посиделки. Благодарные слушатели (в лице многочисленных родственников и друзей) с удовольствием выслушивали меня, а потом заразительно смеялись. Чем был вызван здоровый даже не смех, а ржач, я тогда не понимал. Осознание того, какой пошлый анекдот я на самом деле рассказывал, пришло ко мне спустя лет семь-восемь, когда с экранов телевизоров, а также со страниц специализированной прессы (а-ля «Спид-инфо») на молодежь хлынул поток откровений. В том числе и о том, каким образом девушкам можно использовать морковь и огурцы.
Второй случай связан с особенностями моего слуха. Несмотря на то, что слух у меня достаточно острый, и я прекрасно слышу все, что, например, происходит у соседей наверху или за стеной, кое-что иногда недослышиваю. Подобным «расстройством» страдал деда Митя (Русаков Дмитрий Александрович, мамин папа), который в последние годы жизни жил с нами в одной квартире. Бывало, задашь ему какой-нибудь неудобный для него вопрос, так он делал вид, что не слышит. Зато потом, когда обсуждаешь вещи, для постороннего слуха явно не предназначенные, дед тут как тут: все прекрасно слышит и запоминает. И позже, во время общения с дедом, всплывают некоторые подробности, которые, как мне казалось, он просто не мог слышать. Оказывается, еще как мог. Ну, да ладно, я на деда не в обиде, тем более, что мужик он был мировой.