– На работе они.
– То-то же, что на работе… ― пробурчала соседка.
Перед тем как пройти через арку дома я ещё раз оглянулся на пустой дворик: вот стол для игры в пинг-понг с забытой сеткой; беседка, вот клумба и кусты сирени. Весной, когда она цвела, такой запах был! В безлюдное пространство двора из открытого окошка несётся песня:
Джиа-майка, джиамайка-а!..
Джиа-майка-а, джиамайка-ааа!..
Зимой в город завезли большую партию грампластинок тринадцатилетнего итальянца, и теперь его песни звучат на каждом углу:
…То лашиато унд жиорно пэр сфугэрэ…
лас уа бока инаридит…
Даже Валентина Терешкова с космического корабля «Восток-6» просила послушать голос Робертино Лоретти. Сегодня его песни слушать некому. Пустой дворик. Кто где… Пусть будет лагерь, в последний раз.
Сбор был объявлен на площади имени Луначарского у Дворца культуры железнодорожников. Идти недалеко. На небе ни облачка. День обещал быть жарким.
У зоомагазина я столкнулся с бывшим одноклассником, Бурцевым Петькой. Он лениво оглядывался по сторонам. Сандалии на босу ногу, ситцевые шаровары и застиранная рубашка, сдвинутый назад козырёк потрёпанной фуражки, папироса «Беломор» со сжатой в гармошку гильзой ― такой он внешне.
В руке у него белый голубь породы гривун с коричневой грудкой. Как я понял, ждёт покупателя. У Бурцева в голубятне и сизари, и даже скалистые голуби есть. Он сам голубятню на крыше барака построил. В конце апреля он бросил школу и вольным оболтусом шлындает по городу. Увидев меня, он сплюнул папиросу и подошёл:
– Печенька, привет! Давно не виделись. В лагерь?
– Угадал, ― подтвердил я и пожал протянутую руку.
– Понятно. Провожу немного.
Мы шли к площадке построений. Он поделился:
– Слушай, подфартило мне по-взрослому. Инспекторша из комнаты милиции на работу устроила. Прикинь, в бригаду коммунистического труда. Помощником смазчика взяли!
– А сейчас что не на работе, если взяли, прогуливаешь?
– С хрена ли? ― взглянул он и объяснил: ― Двухсменка у нас. Мне с обеда до семи на смену. На участке техобслуживания работаю. Аванс уже получил, ― он вытащил из кармана шаровар помятую трёшку и протянул её мне. ― Должок. Остальное позже.
– Убери, тебе нужнее, ― отказался я и недовольно поморщился.
Не занимал я ему, просто поделился, чем мог в своё время. Знаю, живётся Бурцевым непросто. Петька старше меня, ему шестнадцать. В школе за постоянные прогулы его определили в хулиганы и возмутители спокойствия. Я так не считал. А на учёт в детской комнате милиции его поставили не за хулиганство, а за кражу курицы с соседнего барака. Стырил он её от безысходности, чтобы мелких сестёр накормить, когда его мать запила, а отца у него сроду не было. Участковый легко вычислил виновника. Уликами служили перья у крыльца барака. Конспиратор хренов, нашёл, где птицу ощипывать. Городок у нас небольшой и знакомые у меня разные…