В полуночной тишине послышался протяжный скрип. На темный двор четкой и прямой полосой упал луч света, пробившийся сквозь полуоткрытую входную дверь. Вскоре он дрогнул от тени вышедшего из дома человека, а затем и вовсе пропал, когда дверь захлопнули. Медленно ступая по крыльцу, укутанное в полушубок тело с теплым платком на голове двинулось к калитке. Оглядываясь, словно преступник, человек покинул двор, и медленным шагом двинулся по улице.
Мрак окутал все улицы мертвой деревни. Ни в одном из окон не горел свет. Лишь только одинокая луна рисовала очертания треугольных крыш домов и острых шипов верхушек сосен вдали. Где-то в глубине леса раздался вой. Он был подобен мольбе о помощи, паническому крику, кличу безвыходности. Он резко оборвался хриплым рычанием, и снова наступила тишина.
Разглядывая едва заметную протоптанную линию среди сухих кустов, человек в полушубке, дрожа то ли от холода, то ли от страха, двигался вперед. Он точно знал, куда направляется, поэтому быстрым шагом шел к своей цели. Через несколько минут он свернул с тропинки и подошел к голубой калитке перед странным угловатым домом с острой высокой крышей. Из завешанных плотными шторами окон дома прорывался слабый свет. Хозяева еще точно не спали. Замешкавшись, человек в полушубке все же отворил калитку и ступил во двор. Холодная дрожь пробила его с ног до головы. В этом месте как будто бы что-то пряталось. Казалось, где-то в кустах сидит какой-то черт и пристально наблюдает за тем, как кто-то вошел в его двор. Неуверенными шагами человек дошел до входной двери и снова оглянулся. Как только уставшие и потускневшие глаза посмотрели на двор, в кустах шиповника мелькнули тени. Было ли это больное воображение или действительно нечистая сила, понять было трудно, но человек в полушубке вздрогнул и, затаив дыхание, открыл входную дверь. Мигом влетев в дом, он стремительно закрыл засов, тяжело дыша.
В нос ударил приторный запах, заставляющий вошедшего невольно кашлять. Легкий шлейф дымка был еле заметен в тусклых лучах света. Спертый воздух затруднял дыхание, что только усугубляло положение. Складывалось впечатление, что еще при входе на твою шею уже повесили петлю, и при любом удобном случае она взлетит вверх и потянет тебя за собой.
– Авдотька! – вошедшая, все еще пытаясь откашляться, стала снимать полушубок, – опять свои свечи поганые жжешь! Ну хоть окно открой, здесь и задохнуться недолго-то!