– Но позвольте… – Котиков подозрительно посмотрел на него, – Ведь защита тогда провалилась, и… И всё очень резко тормознули… Мне говорили, что даже автореферат из библиотеки изъяли…
– Знаю-знаю! – Игорь Алексеевич заговорщески наклонился к Котикову, – Партбюро ваш опус остановило. Я сам и остановил. Моим личным распоряжением.
– Вы?! – Котиков пристально уставился на него, словно ожидая, что тот стянет с лица маску и, наконец, покажет свою истинную внешность, – Как это? Зачем? Почему?
– Вы это серьёзно? – улыбка исчезла с лица Игоря Алексеевича, – Вы зачем там Мавзолей и Ленина приплели? Ну, писали о Римской Империи, и писали бы! Зачем вам соцреализм вдруг понадобился? Я вас и тормознул тогда по партийной линии. Если бы не я, никто не знает, чем бы это всё для вас закончилось. Вы, вообще, в какой стране родились? Правил не знали, что ли?
– Так это вы были секретарём парторганизации? – неуверенно спросил Котиков.
– О! На третий день Штирлица осенило! – засмеялся Игорь Алексеевич, – Вы не обижайтесь. Время такое было. И все мы такими были. Но совесть моя и перед партией и перед вами совершенно чиста.
Котиков недоумённо поглядел на него.
– Да-да, чиста! Вы кофе-то пейте, а то остынет… Диссертацию-то я вашу срезал, это правда, но зато помните на конференцию в ГДР кто вас отправил?
– Ну… Мне Телегин тогда предложил… – неуверенно пробормотал Котиков.
– Ха! И кто такой этот ваш Телегин? – воскликнул Игорь Алексеевич, – Я вас рекомендовал, хотя вы и были беспартийный. Я вас и отправил. И вот там, в ГДР, мы с вами и встретились. Помните? Я там за вами тогда присматривал – вы же под мою ответственность поехали…
Котиков неуверенно сделал маленький глоток кофе и удивлённо посмотрел на Игоря Алексеевича. За границей он, действительно, был всего лишь один раз в свой жизни, и это была как раз та самая конференция в ГДР.
– Вспомнили? – ещё раз спросил Игорь Алексеевич.
Илья Андреевич задумался. Да, вроде и не так давно всё это было. В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Конференция историков об итогах Второй Мировой войны и попытках западной пропаганды исказить их… Честно говоря, Котиков мало что мог вспомнить. Разве что выступление венгерского коллеги, такое страстное, непосредственное, искреннее… Или тот румынский историк, с маленькой круглой головой, так смешно говоривший по-русски? Или пожилой немец из ГДР, который долго и скучно излагал какие-то факты и цифры с трибуны? Нет, пожалуй, самым ярким впечатлением Котикова из той поездки была незаконная демонстрация в предпоследний день, свидетелем которой он случайно оказался.