У.: Ревность – это человеческая природа?
К.: А насилие – это человеческая природа? Жадность – это человеческая природа?
У.: Я хотел задать вам ещё один вопрос, если можно. Прав я или нет в соответствии с тем, что вы нам рассказываете, если скажу о человеке, что, каковы мысли в душе его, таков и он[3]? Поэтому мы должны следить за своими мыслями и извлекать пользу из опыта.
К.: Всё именно так. Как вы думаете, что вы думаете – то вы и есть. Вы думаете, что вы лучше кого-то другого, что вы хуже кого-то другого, что вы совершенны, что вы красивы или некрасивы, что вы злы, – что вы думаете, то вы и есть. Это достаточно просто, разве нет? Человек должен выяснить, можно ли жить жизнью, в которой мышление выполняет свои рациональные функции, и увидеть, где мышление становится иррациональным. Это мы рассмотрим завтра.
У.: Если продолжить о ревности: когда ревность есть «я», а «я» есть ревность, конфликт прекращается, потому что я знаю, что это ревность, и она исчезает. Но когда я слышу шумы на улице и «я» есть шум, а шум есть «я», как может конфликт закончиться, если этот шум будет продолжаться вечно?
К.: Это очень просто, мадам. Я иду по улице, и этот шум ужасен. Когда я говорю, что шум – это «я», шум не кончается, он продолжается. Ведь в этом вопрос? Но я не говорю, что шум – это я; я не говорю, что облако – это я, дерево – это я, почему я должен говорить, что шум – это я? Мы только что показали, что, если вы наблюдаете, если вы говорите: «Я слушаю этот шум», слушаете полностью, без сопротивления, тогда этот шум может продолжаться вечно, он не воздействует на вас. В момент, когда вы сопротивляетесь, вы отделены от шума, – не отождествляйте себя с шумом, – я не знаю, видите ли вы разницу. Шум продолжается, я могу отсечь себя от него, сопротивляясь ему, возводя стену между собой и шумом. И что происходит, когда я сопротивляюсь чему-то? Возникает конфликт, не так ли? А могу я слушать этот шум вообще без всякого сопротивления?
У.: Да, если вы знаете, что он должен через час прекратиться!
К.: Нет, это всё ещё часть вашего сопротивления.
У.: Это означает, что я могу слушать уличный шум всю оставшуюся жизнь с риском оглохнуть.
К.: Нет, послушайте, мадам, я говорю нечто совсем другое. Мы говорим, что, пока есть сопротивление, неизбежно будет конфликт. Сопротивляюсь ли я своей жене или мужу, собачьему лаю или уличному шуму – неизбежно будет конфликт. Как же человеку слушать шум без конфликта – не с точки зрения того, что он будет продолжаться бесконечно, или в надежде, что он прекратится, – а как слушать шум без всякого конфликта? Вот о чём мы говорим. Вы можете слушать шум, когда ум полностью свободен от сопротивления в любой форме, – и не только этот шум, а всё в жизни: вашего мужа, вашу жену, ваших детей, политиков. И что же в таком случае происходит? Ваш слух становится намного острее, вы становитесь намного более чувствительными, и потому шум – только часть, он не весь мир. Сам акт слушания гораздо важнее, чем шум, поэтому слушание становится тем, что важно, а не шум.