Ломая и уничтожая естественную декорацию, кабан устроил целую балетную вариацию, вереща при этом так, что зверолов, вышедший из одного ступора, тут же впал в другой. Дима выронил копьё и заткнул уши пальцами.
Радостная, как ребёнок Джей, носилась за кабаном, вереща не хуже последнего, и зачем-то пинала танцующее животное, то и дело что-то голося в сторону охотника. Но что конкретно, Дима в этой истеричной феерии режущих по ушам звуков разобрать не мог.
Потом, видимо, сообразив, что не кабана надо запинывать, а горе-охотника, Джей переключилась на рыжего. Только после третьего пинка он начал приходить в себя и, подобрав с земли копьё, с опаской стал примериваться к броску по быстро движущейся мишени. Хорошо, что не бросил. Метать копья он совсем не умел и вряд ли бы попал.
Кабан всё сделал сам. Дима даже сказал «спасибо» ему за это. Сам прибежал. Сам поймался и, по сути, сам убился. Бегая, он не только умудрился намотаться на ствол дерева, но и каким-то невероятным образом зацепился клыками за намотанную верёвку. Повиснув и не доставая задними копытами до земли, свин бешено дёргался.
Получив ещё один пинок, у Димы наконец прорезался слух, и он услышал визжащую Джей.
– Да коли ты его, придурок! В шею коли! Кровь пускай! Верёвка порвётся, он тебе кишки выпустит, дебил!
Дима никогда никого в жизни не убивал. Комары, мухи и иже с ними не в счёт. Он с опаской на дрожащих ногах подкрался к добыче, но перед самой атакой совсем растерялся. Рука на убийство живого существа не поднималась. Но, пристыженный очередным пинком, неуверенно попытался вонзить оружие в шею зверя. Вот только ничего не получилось. По ощущениям, заточенная деревяшка ткнулась не в мягкую плоть, а в бревно. Кабан от укола только заверещал ещё сильнее и резко увеличил амплитуду телодвижений, словно ему кто скипидаром задницу намазал.
От истеричных брыканий верёвка под клыком заметно надорвалась. Вот тут горе-охотник с великого перепуга чуть кишечник не расслабил. Дима в панике, сам себя не помня, выдал душераздирающий визг, чем запугал кабана до смерти, заставив замереть. После чего с короткого разбега вогнал копьё в шею жертвы снизу вверх, пробив толстенную шкуру.
В порыве неистового беспамятства вырвал палку, намереваясь проделать ещё одну дырку, но хлестнувшая горячая струя крови в лицо резко перевела ярость охотника в гипнотическое оцепенение. И он, в очередной раз выронив орудие убийства, перестал дышать.