Я сразу в какой-то осадок выпала, едва на попутчика взглянула. Вот он – мужчина. Взгляд, фактура, осанка, вежливость. Проводница билеты начала проверять, а он не просто паспорт ей протянул. Далеко не молодой и замученной женщине приветливо улыбнулся:
– Как у вас чисто в вагоне. Спасибо. Нужна будет помощь – скажите, за ваш уют буду рад быть благодарным не только на словах.
Та недовольно буркнула, отмахнулась, но после того, как всех проверила, все же подошла:
– Если нетрудно, не откажусь, – студенты там все постели с матрасами в одну кучу на третью полку набили. Белье не брали, ночь не спали. Мешало им. Мне дотянуться трудно, и вытащить – сила нужна.
– Идемте.
Он помог. Потом вернулся и сел обратно. Ни журнала, ни книги не достал, – смотрел в окно на мелькающий пригород, на заводские заборы и дачные массивы, которые потянулись через час после отправления. Иногда мужчина смотрел в нашу сторону. Волей не волей, а слышал, как Женя неприятно гундел на все. Как он, походя, подкалывал меня даже за то, что я сидела и ничего не делала, за то, что молчала. По пенсионеркам с желчью прошелся, опять про сестру несколько инструкций повторил, что-то из прошлого неправильного моего поведения вспомнил. Соседки сделали замечание, мол, неприлично при посторонних жену попрекать, и получили в ответ возмущенное:
– Ага, жену… я не дурак, чтобы меня так легко могла баба охомутать!
Я к Жене даже головы не поворачивала, и наполовину не слышала, что он там говорил. Смотрела на попутчика, без стеснения разглядывая его черты лица, руки, одежду, и слегка улыбалась от радости, что мысли прежней Олеси, овечки, отличницы уже не трепыхались внутри. Мужчина мое внимание не заметить не мог. Он поначалу реагировал, как реагируют на шум или вспышку света сбоку – поворачивался рефлекторно, на повышенный тон возмущенного Жени или на обиженный возглас старушки. И несколько раз смотрел на меня с вопросом.
Плевать, какое мнение составит этот человек – он лишь попутчик, временный свидетель части моего жизненного пути, и в этом вся прелесть. В этом свобода. Разойдемся с поезда и никогда больше друг друга не увидим.
– Леська, иди чай принеси. И пакет разгружай, я есть хочу.
– А я не хочу. Сам займись, если тебе надо.
Женя возражений не слышал ни разу, и сейчас до него донесся только пчелиный шум, а не слова. Он подпихнул меня локтем, а вторым тычком согнал с места: