– Вставай, вставай, – стал трясти он меня за плечи.
– Пожар, что ли? Где все? – сонно пробурчал я, протирая глаза.
Меня уже мутило, в животе росла смутная тревога, жутко хотелось пить, во рту будто нагадили кошки, а от одного вида недопитой бутылки водки на столе возникал рвотный рефлекс. Однако по своему многолетнему опыту романа с алкоголем я знал, что именно в этом прозрачном сосуде сейчас хранится мое избавление от до боли знакомых симптомов начинающего похмелья.
– Вставай, вставай скорее, – суетливо повторял Валера, и вдруг сказал то, отчего мне пришлось словно ошпаренному моментально вскочить с кресла: – Леня повесился. Встал посреди ночи, пока мы дремали, пошел в ванную… Обнаружили только сейчас.
– Как он!? – задал я глупейший вопрос по причине своего шокового состояния.
– Срезали уже холодного. Сейчас надо в скорую и ментовку звонить, хотя медики сами ментам сообщат. А ты давай – ноги в руки и дуй домой. Не то потом показания ментам замучаешься давать. Оно тебе нужно?
– А вы с Валентином как же? – вырвалось у меня.
– Мы его друзья. Знаем, что сказать, – неопределенно ответил сосед по этажу, подталкивая меня в сторону прихожей.
Выйдя из комнаты, я увидел лежащего на пороге ванной Леонида с устремленным в потолок застывшим взглядом на абсолютно бескровном лице. Брови его были страдальчески сложены домиком, синюшные губы приоткрыты, меж зубов торчал кончик языка. Короткую шею ближе к нижней челюсти окаймляла двойная бурая полоса, рядом с телом валялась бельевая веревка, ощущалось зловоние испражнений. Стоявший ближе к кухне Валентин безостановочно стучал по кнопкам своего древнего телефона, совершенно не обращая внимания на мое появление. Подгоняемый соседом, я наспех обулся, набросил куртку, и вскоре вышел из подъезда в холод ночной улицы.
Прежде чем сориентироваться в незнакомом месте, мне необходимо было справить малую нужду, для чего сгодился неосвещенный участок за домиком трансформаторной подстанции. Испытав минутное облегчение, я вернулся под тусклые фонари и поковылял вдоль длинного ряда машин, где ближе к выходу со двора белела припаркованная мною накануне легковушка Леонида. Вид автомобиля самоубийцы отозвался во мне смутными чувствами опасности и какой-то фатальной обреченности, к которым добавилась оторопь, когда, поравнявшись с ним, я обнаружил на капоте темную кошку с хищно блестящими во мраке глазами. Известно, что эти своенравные животные иногда не прочь погреться от теплого двигателя, однако легковушка покойного Леньки давно остыла. «Чертовщина какая-то, – подумал я. – Прямо как в романах Стивена Кинга. Задавленная кошка, проклинающая нас цыганка, или кто она там есть, повесившийся виновник происшествия. Следующие мы?». Заданный самому себе вопрос засел в голове и вскоре стал казаться мне не таким уж идиотским, рождая в воображении картины собственной безвременной кончины одна ужаснее другой. Тем временем я дошел до ближайшей от дома Леонида остановки общественного транспорта, но так как ждать автобус в три часа ночи было глупо, не задерживаясь возле нее, побрел по тротуару вдоль проезжей части в надежде найти по дороге круглосуточный магазин. Первым делом мне следовало унять разыгравшуюся тошноту и только потом вызывать такси без опаски изгадить во время поездки его салон содержимым своего желудка.