А это рассказала мама, тоже, с отряда, Бартошин был, кацап и был у немцев но удрал или ещё что не помнит. Волков не известно имя и отчество, ой, вспомнила, Юрий Николаевич он был жив. Волков тоже ослаб и не смог идти, он остался жив. Где он? Начальник милиции, где мы жили до войны, Биюк Онлар, так он говорит, что всего было 700 человек, партизан. Начальник милиции Биюк Онлара, Рева, был в отряде, но когда Татаринцев, был в отряде, потом предал и сам, скрылся, предал, и выдал тайники с продовольствием, удрал, Рева убежал, но в армию его не взяли. В одном совхозе работали дядя Саша Запольский и Рева, так он на разговор не идёт. Рева не хочет вообще говорить на тему войны. Он живёт в Нижнегорском районе.
НАЧАЛО
… И вот она эвакуация. От пролива и бомбёжки быстро уходили на Кубань.
Но. Фашисты злились, что мы угоняли скот, да ещё племенной, чтоб сохранить породу, и овец угоняли. Понятно сожрут ведь вояки фашисты, если оставить. Да ещё племенной огромный бык, что бы стадо на Кубани росло, а не убывало. и был бычёк молодой, подростал, для работы, умножать стадо если с этим что случится. Война ведь а не прогулка. И на Кубани тоже доставали гады, бомбили.
Стадо большое, было хорошо видно на километры, фашистской раме.
Сопровождающие и охраняющие это добро, двигались на телегах.
Будки, как у цыган, шкурами покрытые, чтоб дожди не мочили, а после дождя, ароматизатор душистый, но дышали, затаив дыхание, особенно, когда пролетала немецкая рама.
Вот умницы, эти наши кормилицы, коровки. Их нужно было сохранить, беречь, спасать, ухаживать за ними. Ой, а какие они, очень умные эти наши кормилицы.
… Вот, сынок, какие воспоминания твоей бабушки, моей мамы.
– Коров то было, ещё после бомбёжек меньше, но стадо а нас, сопровождающих, и погонщиков мало. И, представь себе какой труд,– 45, 50 коров выдаивали, каждая доярка, а норма, до войны – 12. Руки потом болели. Страшно уставали. А они, коровки, бывало, одну доишь, остальные стоят, и лижут тебя, трудное было молоко. Трудно нам, тяжело и им, не доенным.
– Малий, был председатель, вспомнила.
Ох, а как вброд переправлялись через Терек. Воды, как после ливня. Горные потоки, а мы на телегах. Скот перегнали. Ничего, не утонули, а вот люди, и наша телега перевернулась и всё унесло. Только документы остались, а тетради. Отец писал дневники, утонули, унесло течением. Жаль. Три толстые тетради.