Зайчик всё видел и слышал. Он был там с ними, но не понимал и не чувствовал того, что дано понимать и чувствовать им, людям. Зайчик не знал – несчастье это или что – то другое, светлое. Не понимал.
Потом сидел в своей запасной лёжке – под сосной, а они, целая куча ребят и учитель, смотрели в его норку. Не ломали, не ковыряли палками, а просто стояли и смотрели. Потом опускались на четвереньки и смотрели на заячью маскировку, на зелёную траву у его гнёздышка…
Потом положили заячьего хлебушка, так он называл кусочки, которые они принесли ему в подарок. И раньше приносили эти кусочки хлебушка. Конечно, он этому был рад.
Уезжала девочка из лагеря.
Остались там, палатка, лес, страшные истории, рассказанные учителем, ручеёк, и, конечно зайчика. Скоро встретит маму, брата, сестру. Но почему так не хочется уезжать? Почему так тянет опять сюда в лес. В палатку, к костру? Почему. Будет ли такое потом…
Хочется спать в палатке, проснуться, а в ямочках на щеках снова было солнышко…
Заяц остался в лесу один.
Тихо. Нет людей – ребятишек.
Нет шума. Тихо.
Ох, тихо. Так тихо, что бежать хочется…
Убегать? Куда? От кого?!
От самого себя.
Своего одиночества.
И заяц затосковал.
С чего бы это?
Тепло. Много травки зелёной.
Впереди лето.
Затосковал. Что – то не похоже на зайца.
… Закричали вороны, пошли по небу рваные тучи.
Тёмные.
Чёрные.
Упрятали Солнышко.
Быть ненастью…
Сидит заяц в своей норке. Гудят деревья. Гнутся от непогоды. Воет ветер. Вот и дождь пошёл. Хмуро. Льёт. Поливает дождь.
Тепло в норке.
Летнее тепло, в его душе.
Живёт он прошедшими днями.
Живёт хлебушком заячьим, печеньем, которое приносила девочка в красном, платьице.
Уехала девочка из лагеря. Она всё знает о зайчике.
И зайчик знает всё о ней.
Они ещё долго будут жить этим прошедшим летом.
И всю холодную зиму согреваться воспоминаниями.
Заячьим хлебушком.
… Там, на Кавказе, чуть подальше того озера, за двумя горками, если по прямой, вертолётом, горки чуть повыше наших, крымских. Правда, даже летом там не жарко. Шапочки на них беленькие, и не только Казбек с Эльбрусом, ледники да снежок припорошил эти пики всякие, даже помню пик Ине, был, красота. Домбай. Правда, целая аллея погребенных. Чуть подальше. Альпинисты. Бывало такое. Они, правда, остались таам, далеко в горах, замёрзли, засыпало снежными лавинами, провалились в километровые трещинки в тверди не земной, – ледниковой. Видимо и мамонтов таам встретили. Тоже свеженькие, но холодные и душой и телом. Зато сохранятся надолго. А здесь аллея табличек, и, даже бедным родителям негде омыть слезою усопших, своих деток, так бесславно и бесследно ушедших, покорять покорённые другими, уже много, много раз эти, хоть и красивые, но строгие, знавшие себе цену, вершины.