Окончились летние каникулы. И пошло-поехало. Айда посмотрим, помлеем, говорят утенок, стал лебедем. Похихикали пошли. Потом долго шептались и спорили, что она стала необыкновенной красавицей, даже походка стала как у принцессы, как будто она не идёт, а несёт нежно свою величавую красоту. Пацаны зауважали, но боялись даже подойти к ней…
И осталось в памяти «Пойдем млеть», она – Раечка должна идти в магазин за хлебом. Шли, прятались и «млели».
Школьная пора ушла. Исчезла, улетела в прошлое. А студенческая жизнь не изменила ничего. Однажды она в угаре и смятение своих неразделенных чувств, призналась во всем своей подруге. Спросила, ПОЧЕМУ. Почему так? Почему она одна? Та не была дурнушкой, но и в модели её не приглашали ни разу. У неё был парень, тоже, правда, не красавец не Геракл и далеко не Аполлон Бельведерский. Но они дружили и счастливы были по-своему. Подруга долго молчала, а потом просто так сказала: «А ты видела себя, смотрела в зеркало, точнее, в два зеркала? Посмотри. Посмотри на себя сбоку. Ну, точнее, лицо в профиль.
Пришла домой. Посмотрела.
Три дня, потом не выходила из своей комнаты. Маме сказала, что приболела. Но мать поняла всё, по её распухшим глазам и мокрой подушке. За что? За что она так наказана?
Автобус остановился у моста. Она первая встала и пошла к выходу, два шага, всего два шага – две ступеньки в никуда.
Она глянула деду, в глаза, он стоял с ней рядом. В упор смотрели друг на друга. Медленно повернулась к нему в профиль так, чтобы он успел увидеть и рассмотреть всё её лицо…
Автобус заскрипел, завыл тормозами, остановился. И она улыбнулась… Глаза, губы говорили. …Ну, что? И ты дед расстроился? Где красавица? Нет её, и не было. Вот она, я, какая. Воот, такая. Вот мой портрет! И вот моё второе лицо. Вот моё первое и единственное лицо…
Дед первый вышел из автобуса, и подал руку своей бабуле. А она… А она, красивая и пышная… Улыбнулась. Посмотрела деду в глаза. Ей стало весело. Кивнула симпатичной головкой, повернулась резко, ещё раз показала профиль. Остановилась. Замерла, что бы дед её запомнил такой.
Пошла в свою сторону на улицу, которая уходила вверх в горы. Дед с женой пошли к мосту, тоже домой.
Жена, Штирлиц, заметила, что дед как – то непривычно резко расстроился, спросила, как зуб, посочувствовала, что, наверно, «заморозка» так быстро отошла, а боль тут как тут долбанула деда по его почти «босой» голове. А у неё у бабки ничего не болит. Молодец, доктор хорошо сделал. И зуба нет, и не болит…