Глава вторая. Истоки чувств
Всякое рассуждение о любви уничтожает любовь.
Лев Толстой
Девочка открыла глаза и сладко потянулась. В широких серо-голубых глазах еще теплились остатки сна, ставшие причиной пробуждения. Маленькая головка повернулась к окну. Утро давно занялось, и бабушкиного голоса не было слышно даже в сенцах. Мерно тикали часы. Тепло.
Откинув край одеяла, пятилетняя малышка спустилась с высокой кровати и от удовольствия зажмурилась. Горячие ступни приятно холодили недавно окрашенные гладкие половицы. Ковров в хате никогда не было. Девочка отыскала свои тапки и зашлепала в переднюю. На окне стоял электрический чайник – его накануне подарил кто-то из бабушкиных друзей. Вода в нем через пару минут весело забурлила и заварила в маленькой чашке чай.
Это не было сном, думала девчушка, сидя на диване, застеленном цветастым ковром. В воздухе витиеватыми узорами клубился пар. Или было? Упрямые каштановые кудри отрицательно завертелись. Не может быть! За огромным окном смеялось летнее солнце, и то, что она увидела, было настоящим! Дверь на крыльце громогласно лязгнула, протяжно заскрипела дверь в сенцы, и до ушей донесся звук тяжелой поступи. Бабушка.
− Доброе утро, золотко! – улыбнулась она, когда девочка зашла к ней.
В сенцах бабушка готовила еду как семье, так и скоту, и потому запахи там всегда стояли дивные. В доме всегда пахло землей, молоком и травой, и запахи эти вплелись в узор девчушкиной души.
− Проснулась? Хорошо спалось, моя внученька?
Девочка с застенчивой улыбкой кивнула.
− Ну и слава Богу, иди быстренько одевайся, не стой на холоде. Сейчас позовем деда – будем завтракать.
Деда точно где-то во дворе. Звонкие шаги раздались на крыльцу – и тонкий голос позвал его. Где-то вдали послышался отзвук, но вернулся он с ответом. Идёт, значит. И точно – из-за ворот пуни показалась еще только тронутая сединой голова под тряпичной кепки. Деда подмигнул малышки и кивком предложил ей вернуться.
Ели всегда много. Блины с зажаркой, яичницу со шкварками, салаты – лишь первое, что девчушка могла вспомнить. Бабушка с дедушкой держали коров, кур, коня, растили свиней, и всё это подворье занимало все их мысли и действия. Работать в семье любили – и кушать тоже.
Девчушка – пока что их первая внучка – впитывала эту привязанность к земле и труду, словно цветок – солнечный свет. Она сидела за круглым столом в передней и отламывала толстый блин, обмакивала его в зажарку и с упоением отправляла в рот. Бабушка говорила и звучно смеялась, подкладывая ей еще. Деда ел всегда молча.