– Дуся, ты где была? Ну-ка заходи в дом – сказала женщина.
Собака вошла и послушно легла на пороге, положив большую голову себе на передние лапы.
– А ты кто такая? – спросила женщина, от которой пахло молоком.
– Я Дуся – сказала девочка, зевая и от голода и от усталости.
– Аха… Вот это да! И собаку мою зовут Дуся, тёзки значит. Ты откуда такая маленькая, ты одна что ли? – оглядывая вокруг двор, спросила женщина.
Никого больше не увидев, она подняла Дусю на руки и внесла в дом, пройдя через сенцы в небольшую комнату с печкой. У окна лавка и стол деревянный, за печкой что-то типа тапчана, где спали двое детей, при свете лампы, которая еле догорала, не было видно, девочки или мальчики там спят. Женщина посадила Дусю на лавку к столу, зная, что ребенок скорее всего голоден. Дуся посмотрела на женщину, чумазое лицо и руки, усталый, испуганный детский взгляд, вызывали жалость. Женщина налила из крынки молока, с полки взяла завёрнутый в чистый рушник кусок хлеба и поставила перед Дусей. Девочка схватив кусок хлеба, вонзила в мякоть свои острые зубки. С жадностью поедая хлеб и запивая его молоком, Дуся не доев, положила головку на стол и крепко уснула. Женщина покачала головой.
– Проклятая война. Наверное девочка с поезда, который бомбили ночью – прошептала она и подняв Дусю на руки, унесла в соседнюю комнату и положив на кровать, быстро сняла с неё ботинки и пальто.
Укрыв её старым залатанным одеяльцем, женщина вышла к своим детям, чтобы посмотреть, как они там. Дети, два мальчика, семи и одиннадцати лет, сладко спали за печкой. Ранним утром послышался лай собак и немецкая речь, раздался сильный грохот стука сапогами в дверь. Хозяйская собака Дуся сильно лаяла. Раздались выстрелы и следом голос скулящей от боли собаки Дуси. Женщина испуганно пошла открывать дверь, за порогом стояли два здоровенных немца, а за калиткой, в мотоцикле, сидели ещё двое, с автоматами и в касках. Ничего не говоря, немец отодвинул в сторону женщину и нагло, словно к себе домой, зашёл к ней в дом. Женщина, которую звали Мария, стояла в деревенской широкой юбке и кофте, с передничком впереди и на голове светлая косынка, закрывала всю голову. На вид ей было лет пятьдесят, хотя наверное ей не было и сорока лет. Муж с другими сельчанами ушёл на фронт прямо в начале войны. И вот уже много месяцев, от него не было вестей. А тут немцы село заняли, вели себя нагло, отнимая у сельских жителей еду и живность, которая ещё оставалась кое у кого. У Марии была коза, которую она прятала от немцев, как могла, то за речку отведёт, привяжет к дереву, то в погребе, за кадками спрячет. Ведь единственная кормилица была, а у неё дети малые.