– Сатаны различаются по породам, Тимофей, твой видишь какой – радужный, разноцветный. Порода хорошая, редкая. Мой вот, чёрный, после него жижа как чернила и от стенок потом сложно оттирается.
– Вы точно уверены, в том, что делаете, Тито? – Тимофей тяжело дышал, не сводя глаз с инъектора. Медный металлический цилиндр древнего шприца был исцарапан знаками, как и всё вокруг. Молодому человеку не хотелось выглядеть трусом перед Евклидом, но тело невольно дрожало, а дыхание было глубоким и прерывистым.
– Главное, чтобы ты был уверен, – а за контракт не беспокойся. Мы контрактуемся “мокрым”, самым надёжным способом, поверь моему опыту. Есть способы попроще, но они не всегда срабатывают и оставляют сатанам возможность мухлежа с условиями. Верь старине Тито.
– Готов? – он поднёс инъектор к руке Тимофея.
Тот кивнул.
Тогда повторяй за мной парень:
– Меняя местами.
– Меняя местами, – срывающимся голосом произнёс Тимофей.
– По воле доброй.
– По воле доброй.
– Я, Тимофеем наречённый, завещаю имя и душу свою.
В вену вошла игла и он вздрогнул.
– Я Тимофеем наречённый, завещаю имя и душу свою, – Тимофей зажмурился. Сердце колотилось так, что казалось, что его видно снаружи.
– Забираю себе силу твою.
– Забираю себе силу твою.
– Забираю себе имя твое.
– Забираю себе имя твое.
– Подчиняю тебя воле своей.
Вода в ванной забурлила пар повалил ещё сильнее. Голова Евклида медленно погрузилась под воду.
– Подчиняю тебя воле своей. – Жжение в руке становилось невыносимым.
– Подлинно, верно и крепко.
– Подлинно, верно и крепко!
– Да будет так.
– Да будет так!
Голова закружилась, а улыбающееся лицо Тито – последнее, что запомнил Тимофей, прежде, чем отключиться.
– Очнулся, – констатировал Виктор. Его голос эхом разносился по залу.
– Отлично-отлично! – Тито, потряс Тимофея. – Долго же ты включался! Всё помнишь? Память не потерял? Сколько пальцев? Как зовут? – он маячил перед лицом пухлой ладошкой.
Тимофей уже пришёл в себя и с удивлением обнаружил себя сидящем всё в том же кресле, в просторном помещении с высокими потолками, по обратную сторону широких тканевых кулис.
– Пять пальцев, – он раздражённо отпихнул пятерню наставника, – всё помню. Тимофе…
И тут же получил жёсткую затрещину, окончательно приведшую его в чувство:
– Ты теперь Евклид! Не путай! Контракт заключен! Ты больше не войд, ты теперь в дуэте!