Раз за разом юноша молил о прощении, раз за разом взывал к Богу, пока горло не налил свинец, а языка не коснулся кисловатый привкус железа, растекаясь по гортани и обжигая её. Неспособный более на крик, Габриэль медленно закрыл глаза, терзаемый душевными муками, пожиравшими его сознание, провалился в глубокий, долгий кошмар.
***
– Если так будет продолжаться, то мы не сможем пережить эту зиму.
– Нам остаётся только молиться и надеяться, что Бог будет к нам благосклонен, – вздохнув, мужчина остановился и потер затылок, – Лотар, как обстоят дела у твоей семьи? Я слышал, они выращивают зерно на границе.
– Из-за холодов и засухи урожай гибнет, ты и сам знаешь, насколько промёрзла земля, – светловолосый мужчина ненадолго запнулся, – каждый день я молюсь Богу за их процветание.
Топот шагов эхом отдавался по мрачному коридору, отскакивая от высоких, потемневших от времени стен. Желтоватый отблеск свечей танцевал на стенах, кружась и вальсируя. Он описывал рваный круг вдоль серой глины, иногда как бы невзначай касаясь висевших на них икон. В полумраке те словно преобразовывались, меняли свои формы и цвет, и даже лица казались стали другими. Не было видно более тех мученических, духовных иконописей, возносившихся к Богу: те словно утратили свою божественную природу; не было более тех ярких цветов, что пестрили своим буйством и взрывались в своём великолепии на тончайшем полотне, вытканном искусным мастером на драгоценном Суменском шёлке.
Величественные и благодетельные лики казались чем-то неземным при свете полуденного солнца. Золотые тонкие нити, соприкасаясь с его лучами, рассыпались по комнате, окутывая всё видимое пространство, а затем точно птицы воспаряли вверх, вновь опускаясь на полотно.
С приближением тьмы те теряли своё величие, позволяя губительной силе унести их благодетель прочь. Причудливые контуры птиц, образованные из лунного света, парили во мраке, и там, где их крылья касались картин, расцветали, вспыхивая тревожным светом бледно-лиловые цветы. Святые лики угасали и медленно менялись, позволяя злу проникнуть в их души. Их взгляд становился зол и опасен, точно меч рыцаря, уничтожающий врагов своих.
– Эта зима особенно сурова, – Лотар кивнул в сторону окна, призывая Мориса – своего собеседника, взглянуть на разбушевавшуюся метель.