Пацаны переглянулись, как будто услышали что‑то, что они услышать не ожидали.
– На суде‑е? – протянул неуверенно один из них. – Вы же говорили, что это только на полчаса.
– Если уж взялись выполнять свой гражданский долг, так выполняйте до конца, – недобрым давящим тоном произнёс уставившийся на них Шадрин. – Или всё‑таки протокол оформить? За мелкое хулиганство?
Пацаны молча переминались с ноги на ногу, потом по очереди расписались.
– Забирайте паспорта и свободны, – коротко сказал капитан. – Валера, проводи их. А то ещё заблудятся. Телефоны им верни. Ну а вы, – обернулся он к Сергею, – вы остаётесь здесь. Сейчас отправим найденное у вас вещество на исследование, а там как повернётся…
– А как может повернуться? – хрипло произнёс, помотав головой, Сергей.
– А это уж какой вес у вещества будет. Может повернуться следователем, а может – дознавателем.
– Мужики, – взмолился Сергей, – скажите толком, что вам от меня нужно? Кому я дорогу перешёл? Это же не моё, вы сами знаете.
– Да ничего мне от тебя не нужно, – устало дёрнул плечом Шадрин. – И насчёт «не твоё» – это ещё бабка надвое сказала. Хочешь верь, хочешь не верь, а ничего мы тебе не подкидывали, – он встал и прошёл к выходу из кабинета. – Наручники на него оденьте, – бросил он.
– Куда его? – спросил «цыган». – В отдел?
– Нет, пожалуй, – Шадрин задумчиво потёр подбородок. – Сказали отработать как можно быстрее. Вот что, Валера, – обратился он к вернувшемуся оперативнику, – бери пакет и дуй быстро к экспертам. Скажи – личное распоряжение, пусть всё отложат и сделают вне очереди. Тут крупняк, и на глаз видно. Одна нога здесь, другая там. А ты, – обратился он к «цыгану», – посиди тут с ним. Военный бывший как‑никак, кто знает, чему их там учили.
– Откуда вы знаете, что я военный? – перебил его Сергей. – Кто сказал отработать меня как можно быстрее?
Не ответив на вопрос, капитан молча подошёл к платяному шкафу, открыл его и с усилием достал оттуда гимнастическую гирю. Так же молча он поставил её у ноги оторопевшего Сергея. Посмеивающийся Валера ловким движением застегнул один наручник у него на запястье, а второй на рукоятке гири.
– Отдыхай! – сказал он, скалясь во все тридцать три зуба. – С такой не убежишь.
Гиря была двадцатичетырёхкилограммовая. Действительно, с такой не убежишь.