Варенька не могла прервать монолог и вставить хотя бы слово оправдания. Но внезапно Иван Васильевич замолчал и обратился к племяннице тихим голосом:
– Прости, дитя. Я несколько погорячился. А как бы ты расставила книги?
– Ну хотя бы по алфавиту… – несмело произнесла девушка, но тут же была резко остановлена дядей.
– Глупости! Ты ещё скажи – по размеру или цвету обложек. Советы несусветной глупости! Слушай сюда, девочка: книги расставлены в известном только мне порядке, и ты не смеешь их переставлять. Более того – тот день и миг, когда я увижу тебя с моей книгой в руке, будут последними… в моём доме. Я тебя на порог не пущу!
Варенька давно хотела послать дядю по всем известному маршруту на три буквы, но мама просила не горячиться: дядя странноват и скуп, но зажиточен, но кроме сестры с дочерью у старика нет других родственников, а значит только они могут претендовать на дом и всё содержимое дядиного жилища.
В прошлый раз Варенька огорошила дядю, прервав его тирраду вычитанным накануне изречением Терри Пратчетта: «Хаос всегда побеждает порядок, поскольку лучше организован». Громов едва чаем не поперхнулся. В ярости он швырнул чашку в открытое окно, указала девушке на дверь и приказал:
– Отправляйся-ка ты на кухню и борись с хаосом там, а не в моей библиотеке! – потом остановил: – ты читала Пратчетта?
– Да, мне посоветовала подружка…
– Варенька, ты растёшь в моих глазах! – дядя склонил голову и снял невидимую шляпу.
С тех пор отношения их несколько потеплели, что не мешало Ивану Васильевичу периодически поучать племянницу на высоких тонах и посуда в шкафу звенела от его высоких нот.
Сегодня Варя решила удивить дядю выпечкой, о которой вычитала у Гоголя. Она поднялась в библиотеку и обнаружила дверь незапертой. Иван Васильевич всегда держал её плотно закрытой.
– Дядя, у вас дверь не заперта. Поэтому вхожу без стука, – девушка переступила порог библиотеки, вскрикнула и уронила поднос с выпечкой: дядя лежал на полу, с вытаращенными безжизненными глазами, среди книг, сброшенных кем-то со стеллажей.
***
Кумекин вытащил младого Репейникова прямо из постели. Тёпленьким. Тот, стараясь не разбудить очередную пассию, достал с тумбочки телефон и шёпотом выругался:
– Какого чёрта, шеф, в такую рань? На улице темно, как в одном месте у афроамериканца.