Мне голос был… Книга прозы - страница 7

Ваш Андерсен.

1 августа 1875 года, Копенгаген

Добрый сентябрьский день, дорогой Иван Николаевич!

Хотя он для меня не совсем добрый. Ялта, в которой я прожил более двух лет, не оправдала мои надежды. Сильно тоскую по России и не верю Крыму. Ни его море, ни его солнце и воздух не принесли ожидаемого облегчения. Болезнь отняла у меня даже возможность разговаривать с родными. С матушкой и братом Романом я теперь общаюсь с помощью разговорных тетрадей. Писать стал больше. Но это, увы, не картины. Врач мне разрешает работать не больше часа в день, более того – передвигаться из комнаты в комнату. Прописан строгий постельный режим. А зачем он мне нужен, если в постель я не могу взять холст, чтобы поработать хотя бы над этюдом?

Я чувствую постоянную потребность и силы работать, хотя чахотка всё больше парализует меня. В свои двадцать три года чувствую себя немощным стариком. Только наши с Вами встречи вливают в меня новые силы и надежды. Многие удивляются нашей с Вами дружбе, говорят: какая может быть дружба у людей с разницей в возрасте в тринадцать лет? Смешные люди! Причём тут возраст физический, когда душа не знает возраста?

Благодарен судьбе за счастье знать Вас, учиться у Вас и дружить с Вами. Жизнь моя не была бы такая богатая, гордость моя не была бы так основательна, если бы я не встретился с Вами в жизни…

Ваш приезд в сентябре 1871 года был живительнее для меня всех лекарств, благотворнее крымского климата. Я никогда не забуду, как мы с Вами подолгу гуляли у моря, ходили в горы и вели нескончаемые разговоры об искусстве и творчестве. Только хочу в очередной раз возразить, любезнейший Иван Николаевич, как возражал Павлу Михайловичу Третьякову: Ваша оценка моих скромных заслуг перед живописью, мировым искусством явно завышена. Я не Рафаэль! Не Коро, не Рёйсдал, не Констебль, не Поленов. Я всего лишь Федя Васильев. Ни в наших разговорах, ни в письмах Вы не смогли убедить меня в противном.

Я благодарен Вам за несколько десятков писем, которые я храню как сокровище и перечитываю в постели, когда у меня отбирают кисть и холст. Спасибо за мой портрет, выполненный Вами. Но в нём, как и в Вашей оценке моего творчества, Вы явно пристрастны и написали Васильева таким, каковым я себя не вижу. Ну да ладно. Я прощаю это невольное украшательство. Хотя друзьям нам даны ещё и для того, чтоб видеть и указывать на наши недостатки.