– Как скажете, господ… Хорошо, Павел. Простите.
– И не извиняйся. Ты ни перед кем не виноват.
Гриша щёлкнул по ручке радиоприёмника, и по салону полилась приятная классическая музыка. Вот это другое дело! А то едем как на похоронах. Кстати о них, нужно будет навестить могилу отца, положить цветов, поставить свечей или как здесь принято почитать усопших.
– Мёртвая заводь? Как обычно?
– Да! Именно туда.
У Павла было своё секретное место. Почему-то Сигбаурд не сразу показал мне его, но потом, видимо, передумал и дополнил своё представление.
Прошлый владелец тела любил погрустить в одиночестве. Хорошее дело. Особенно когда вокруг столько недоброжелателей. Значит у нас всё-таки много общего. Тем проще будет вжиться в мой новый образ.
Мёртвой заводью называлась восточная оконечность мыса Гроз, а именно тупиковая часть территории местного рыбного комбината. И да, мыс носил имя моего прадеда, а комбинат входил в список семейных активов. Так что, по сути, я являлся весьма состоятельным человеком.
Два десятилетия назад в одном из цехов случился страшный пожар, и место обросло дурными слухами.
Народ в них верил. Но только не Павел – иногда он отдавал предпочтение молчанию мёртвых, нежели высокопарным речам светских тусовок.
– Подожди у конторы. Там на углу закусочная. Буду благодарен, если возьмёшь мне что-нибудь э… ну, в общем, что я обычно беру.
– Будет сделано. А…
– За мной приезжать не надо. Сам подойду. Сегодня на улице хорошо.
Я дождался, когда машина скроется за поворотом и направился к старому пирсу.
Место и в самом теле жутковатое. Чего только стоит покрытая мхом мостовая. Идёшь, а вокруг всё чавкает, будто находишься не на окраине города, а в каком-нибудь болоте.
Вдоль причала стояло с десяток облезлых скамеек.
Я сел на ближайшую и вгляделся в морскую гладь.
Да уж, тут походу полыхало нехило. Вдоль каждого из четырех пирсов из воды торчали почерневшие остовы китобойных судов. Кое-где даже сохранились капитанские рубки. Завораживающее зрелище! Не удивительно, что Паша любил это место.
Я прикрыл глаза, представляя, как встречусь со своей семьёй и как выскажу им всё, что о них думаю.
– Дядь!
Я нехотя разлепил глаза и бросил равнодушный взгляд на тройку гоповатого вида голодранцев, каким-то образом оказавшимся прямо передо мной.
Двоим из них, на вид было не больше двенадцати. А вот третий, долговязый парень со шрамом через всё лицо, был явно постарше. У него уже во всю кустились усы, а во взгляде проскальзывало звериное хладнокровие.