В процессе работы над этой книгой я обратилась за помощью к нескольким из них, чтобы не переврать сильно их истории. «Высокая чувствительность никуда не пропала, – рассказали они мне, – представляешь, у нас до сих пор есть…» До сих пор дети имеют свои особенности, которых уже точно нет у их ровесников, например, страх остаться одному дома в 12 лет. До сих пор их чувствительность при них. Становится легче, но для родителей это не легкая прогулка. За счет ресурса мамы и папы этим детям так хорошо: они учатся, дружат, занимаются творчеством, они полны жизни, у них есть мечты.
Нет никого, кто лучше вас знает, как растить вашего ребенка.
Эта мысль особенно ясно ощущалась, когда родители рассказывали мне о своих попытках получить помощь или хотя бы понимание со стороны психологов или других специалистов: неврологов, психиатров, педиатров. Сразу же стало понятно, что большинству пришедших ко мне семей с высокочувствительными детьми никто не мог помочь в рамках тех взглядов, которых принято придерживаться в работе с детьми. Эта категория людей была невидима, их не существовало. «Вы сами до всего этого довели», «установить границы», «пусть привыкает быть один», «нет, ну маму бить нельзя, надо, чтобы он знал, что это табу», «ну вы сама такая тревожная, дочка просто считывает ваши эмоции, поэтому она такая» – говорили психологи. «У него незрелость мозга», «возможно, это СДВГ», «может быть, она аутист» – говорили неврологи.
Педагоги также не умели обращаться с такими детьми, и те контакты репетиторов, тренеров, ведущих кружков, учительниц, которые обладали природным даром и терпением, чтобы обучать высокочувствительных детей, передавались по сарафанному радио между нами. Так как в большинстве своем педагоги не думали даже о каком-то знакомстве, даже начать занятия было непросто. Ребенок уходил в отказ, закреплялись негативные впечатления. Учителя не тратили время, чтобы выстраивать какие-то отношения с ребенком, прежде чем требовать от него участия в учебном процессе. Легче доверять новым учителям ребенок, конечно, не начинал.
Достаточно просто было приспособиться дома. Однако привлечение других людей часто было затруднительным, особенно в плане передачи функции обучения детей кому бы то ни было. Я видела, как часто специалисты не доходили до того момента, когда, принимая их такими, какие они есть, мы признаем, что эти дети имеют особые образовательные потребности, а имея особые образовательные потребности, нуждаются в создании условий для успешного усвоения образовательной программы. При этом хотелось бы сохранить психологическое благополучие, здоровье и обучаемость этих детей.