– Кофе и домой.
– Да, кофе и домой.
Ты принес два стаканчика. Кафе с виду было очень простеньким – небольшой павильончик, пристроившийся на углу высотки на пару пластиковых столов, но кофе оказался вполне приличным. Я с удовольствием сделала большой глоток и откинулась на спинку стула, рассеяно обведя взглядом улицу. Мир вокруг безостановочно болтал – машины, деревья, люди, мотоциклы. А мы сидели и молча пили кофе. Ты смотрел на этот крутящийся и жужжащий мир. А я смотрела на тебя. И совершенно отчетливо понимала, что люблю тебя. Не влюблена, не очарована, не охвачена страстью. Нет. Я просто люблю тебя.
Ты допил кофе, протянул руку за моим стаканом. Я сделала последний глоток и отдала. Ты отнес пластик в урну, потом взял в руки шлем и взглянул на меня.
– Поехали?
– Да.
Двадцать минут, ты аккуратно припарковался у подъезда. Я сдала амуницию и куртку, поблагодарила за чудесную поездку и чмокнув тебя в щеку, побрела к подъезду. Хотелось обернуться. Но я заставила себя дойти до тяжелой железной двери под утробный рык твоего мотоцикла, выезжающего из двора. И только потом разрешила себе посмотреть вслед красным огонькам. Дура такая дура.
Поднявшись к себе, я открыла дверь и взглянула на себя в большое зеркало, висящее у меня в прихожей.
– Может быть брат прав и нам стоит с ним поговорить? – спросило меня отражение.
– Я лучше напишу, – ответила я.
И написала. Большое красивое письмо. Можно было бы это сделать совсем олдскульно и отправить через Почту России. Но тогда мое послание имело шанс дойти до тебя неизвестно когда. Или не дойти вовсе. Поэтому метод общения наших предков был апргрейджен электронной версией пересылки. Поскольку писать было жесть как страшно, я сопроводила письмо шутливой припиской о том, что ты будишь во мне литературные таланты.
О чем письмо? О любви. О чем же еще.
У меня не было четкого определения этому слову. Но были четкие ощущения. Любовь нахлобучила меня как прямой удар в корпус. Меня не били. Но я себе это так представляю. Когда сбивают с ног и не можешь вдохнуть. Когда тело не слушается, а мозг отключается. И в голове только одна мысль – смогу ли я подняться. Уже не «что блин происходит», а «как теперь с этим жить». Любовь вошла в мое тело как огромный неуправляемый камаз, который снес меня с пути, перевернул внутри все что можно было перевернуть, но оставил целой и невредимой. Просто встроился внутрь и расположился там как дома.