Первым из меня выскочил вполне логичный, как мне показалось, вопрос.
– Скажи, а зачем ты меня увел?
Ты чуть повернул голову, взглянул на меня и улыбнулся. Типа «о, ну слава богу, речевые навыки возвращаются». А потом хмыкнул и произнес:
– А ты хотела и дальше развлекать публику зажигательными танцами?
Отвечать вопросом на вопрос – невежливо, хотела было сказать я. Но передумала и просто уточнила:
– Почему развлекать?
– Потому что когда я пришел, ты примерно этим занималась.
– Я плохо танцую?
– Нет. Это было красиво, но несколько хаотично.
– В смысле?
– Было понятно, что еще немного и твои руки-ноги начнут жить своей жизнью, вне зависимости от тела.
– Моего красивого тела.
– Бесспорно красивого.
– Но?
– Никаких но, – ты рассмеялся и чуть крепче сжал мою талию.
Да. Все эти – полчаса, час или больше: кто знает, время от меня явно ускользнуло – ты держал меня за талию, а я прижималась бедром к твоему бедру. То ли для страховки, то ли для баланса, ибо пьяна была я весьма изрядно. Только вот искать причину этой физической близости – не то чтобы привычной, поскольку ходить с кем-то в обнимку я всегда считала странным и ужасно некомфортным способом передвижения – ну или как-то объяснять ее себе-тебе, мне совсем не хотелось. Потому что она мне нравилась. Потому что мне было очень и очень хорошо.
Пару минут мы шли молча, шаг в шаг. Благо тротуар был широкий, да и других гуляющих, ради которых нужно было бы посторониться и разъять наши неожиданные обнимашки, не попадалось.
– Было бы классно, если бы люди научились нести ответственность за свои поступки, – вдруг задумчиво произнес ты.
– Не нажираться на мероприятиях, например? – я хихикнула и покаянно склонила голову.
– Не печалиться после, например, – расхохотался ты. А потом добавил уже спокойно, даже чуточку грустно: – Ну или не кидать окурки на тротуар, если хочешь, чтобы было чисто. Не городить бетонного монстра на обломках старинной усадьбы, если хочешь, чтобы было красиво.
– Но может быть им кажется, что это классно.
– Окурки на тротуаре?
Я рассмеялась.
– Да здравствует всеобщее просветление?
– Всеобщее – это вряд ли, – как-то даже обреченно хмыкнул ты. Если конечно хмыканье в принципе может быть обреченным.
– Девяносто процентов? – пошла я на второй круг, пытаясь тебя как будто утешить.
– Тоже маловероятно, – ты рассмеялся.