Мне нужно сохранить репутацию и показать, что я важна для королевы.
– Реджина-а-а-а, – голос Беатриче вибрировал от скрытой угрозы, – как ты изменилась! Я не сразу узнала тебя. Эти волосы… – она нарочно умолкла, давая Тильфи и другим возможность вставить парочку насмешек, но я сработала на опережение.
– Я взяла на себя смелость подчеркнуть свой новый статус, – почтительно ответила.
– Статус? – королева по кошачьи сощурилась.
Теперь я могла рассмотреть её. Красивая. Величественная, словно сошедшая с картины. С идеальным, не тронутым временем лицом, белой кожей и тёмно-фиолетовыми волосами. Она неуловимо напоминала настоящую Реджину и, кажется, я начинала понимать, почему кронпринц, предпочитал именно такой типаж женщин.
Это был ответ ненавистной мачехе и возможность унизить её, не ввязываясь в открытый конфликт. Ведь даже если она пожалуется королю, он всегда сможет сказать, что унаследовал его вкус. Ну разве это преступление?
– Пурпур и золото – ваши цвета, моя королева, – пояснила, – я была бы счастлива использовать их, но фрейлинам позволено носить лишь сиреневый, песочный и светло-фиолетовый. Надеюсь, вы простите мою дерзость и тщеславие. Я не дождалась официального представления, но явиться в неподобающих цветах на бал, устроенный в вашу честь, не могла.
По традиции Беатрисе называли Госпожой полуночи, а короля – Стражем полудня. Сегодняшний бал посвящён летнему Излому и самой короткой ночи в году. Читая книгу, я так и не поняла, почему сегодня все чествуют королеву, а во время самой длинной ночи – наоборот, преподносят Дары королю.
Возможно, автор намекал на равновесие сил или нечто подобное. Но подробностей, увы, не последовало. Дальнейшие события всецело закручивались вокруг Амаранты, и в какой-то момент книга будто превратилась в личный дневник главной героини.
Если не займу её место, лишусь единственного преимущества.
– О… моё милое дитя, – королева улыбнулась.
Жестом отпустив служанку, колдовавшую над её причёской, она грациозно поднялась и подошла ко мне.
Её движения завораживали своей мягкостью и томной элегантностью, но едва она коснулась моих волос, затылок обожгло болью. Беатриче слишком сильно сжала пальцы, словно хотела выдрать пару прядей.
Первое и единственное предупреждение.
Хотя со стороны всё выглядело, как проявление благосклонности. Краем глаза я заметила побагровевшее и перекошенное лицо Тильфи.