Любовное переживание отражает мощь той фундаментальная силы, которая формирует человеческое бытие и любовный опыт – это именно бытие, а не психологическая реальность. Переживание преодолевает границы индивидуальности, возвращая к бессознательному и образуя пилотируемый желанием особый тип социальной связи на глубинных уровнях организации реальности. Попытка преодолеть непреодолимый диссоциативный разрыв между субъектом и другими порождает в качестве эффекта романтическую уязвимость и хрупкость, поскольку субъект открывает для себя возможность разомкнутости опыта, отрешения и особого рода чувствительности. Отрешение питает желание и разжигает жажду присутствия (любимого объекта), заступающего на место того, кто принимает весь объем невозможного и невыносимого своим неравнодушным участием, сознательным принятием источника аффекта, переплетающего линии прочерчивания желания. Равнодушие и безразличие очевидным образом выступают как признаки омертвения психического, привнося обнаруживающую фиктивность идентификации субъекта тональность безысходной меланхолии.
Эмпатия атрибутирована странной необъяснимостью – она предстает никогда полностью не исполняемым принципом, превалирующим над опытом, нарушающим симметрию и отсылающим субъекта к себе самому. Нарушение симметрии способствует постановке под сомнение абсолютного характера основополагающей роли субъекта и его отдельных функций. Пространство переживания – это наиболее тонко продуманное пространство, в котором субъект непрерывно элиминируется, а эмпирический опыт оказывается парализованным, мыслящимся разрывами и диалектически наращенными доктринальными противоречиями! Оппозиции теории и эмпирики в психоанализе не существует, и аналитик действует, не заполняя пустоты в теории, а обнаруживая и развивая их. Поэтический потенциал переживания претерпевает фиктивные удвоения, определяемые спонтанной атрибуцией, серией сложных операций, образующих пространство диссоциации. В переживании субъект создает нечто большее, делая возможным ряд различий по отношению к нему самому, но релевантных его желанию, корни чего уходят в бессознательное, обнаруживая более общие основания (на уровне акта основания), не замутненные эмпирическим опытом, поскольку образующими остаются неполнота и невыразимость!