Фивий крадучись подошёл к первому окну, оно было на полметра выше его головы. Он остановился и прислушался. Достал что-то из складок плаща. Я подошёл к нему и одними губами спросил:
– Что это?
Он мотнул головой: не до объяснений сейчас. У него в руках я увидел небольшой прибор, даже два прибора, соединённых гибким тонким проводом. Привстав на цыпочки, он осторожно приложил один из приборов, на вид круглую тёмную пластмассовую коробочку сантиметров шесть в диаметре, к углу окна. Она была совсем незаметна в темноте, и тут же прилипла к стеклу.
Я удивлённо уставился на Фивия и подумал: «Что за шпионские штучки? Он что с ума сошёл?».
Фивий толкнул меня локтем в бок и показал вторую коробочку, которую держал в руке. Она была больше и имела квадратную форму, я наклонился, рассматривая её, и понял, что это экран. Вот на нём появились очертания кельи. Фивий увеличил изображение, и оно стало чётче. В келье было темно, только слабый свет шёл от стола. Я пригляделся. Там горела свеча, а за столом сидел монах. Я сначала не понял, что он делает, но, приглядевшись, увидел, что он жадно ест что-то из миски, торопливо вытирая рукавом рясы губы и озираясь на дверь.
Мне стало противно, и я зло зашептал Фивию на ухо:
– Мы что сейчас подсматривать за всеми будем?
Он хмыкнул, близко наклонился к моему лицу и едва слышно с насмешкой сказал:
– Какие мы нежные! Поглядите только. Так ты хочешь знать, что из себя представляют люди, когда их не видят или глазки будем закрывать и придумывать себе того, чего нет?
– Чего нет-то? Человек голодный. Это вам, брат Фивий, попенять надо, на то, что ваши люди голодные.
Фивий даже руками всплеснул от возмущения и зашипел мне в ухо:
– Голодный? Ночью? Втихаря? И где только достал. Унёс из столовой или с кухни стащил! Вон рожу-то отъел. Монах!
Я взглянул на экран, где было увеличено лицо монаха. То ли от эффекта увеличения, то ли на самом деле он выглядел мерзко: в руке держал большой кусок, от которого зубами отдирал части и, чуть прожёвывая, быстро глотал; жующее лицо тряслось жирными складками, а по подбородку стекал жир, монах вытирал его рукавом. Меня затошнило, и я отвернулся.
Фивий аккуратно снял присоску с окна:
– Насколько я могу видеть, у него только вибрации желудка задействованы на высоком уровне, – насмешливо прошептал мне на ухо и, тихо ступая, перешёл к следующему окну.