Жива, неожиданно сказал Хозин. А потом замкнулся как устрица, видимо, горько сожалея, что ляпнул не подумав. Это стало поводом для нешуточных душевных мук, на пике которых она даже подумала о разводе. Но потом остыла: было бы удивительно, если бы имея доступ ко всем информационным базам, он с его‑то педантизмом не отслеживал судьбу не последнего в его жизни человека. Это был как дамоклов меч, висящий над головой. Когда они познакомились, она, боясь отпугнуть его от себя излишней дотошностью, вопросов почти не задавала. Лишь узнав о беременности, когда рассказала о ней и увидела его изменившееся лицо, на котором была странная смесь радости и испуга, она неожиданно для самой себя выпалила: есть ли у него дети? Нет, последовал ответ. Она поверила и, похоже, услышала тогда правду. По крайней мере, алиментов он никому не платил. И на том спасибо.
Ну, была и была. И ведь не ревнива вроде, а думать о другой, пусть бывшей и до неё, неприятно. Ведь не просто так он на ней женился. Значит, были чувства. Почему же они ушли? И ушли ли в действительности?
А может быть, завтра она появится на пороге и скажет ему, что готова всё начать сначала. Только для этого нужна сущая малость: бросить нынешнюю жену с двумя дочерьми. Как он поступит тогда? Откажется и закроет дверь? Она надеялась на это, но уверена ли она, что именно так и будет?
Нет.
И вот это‑то и заставляло ей порой ворочаться в постели рядом с мерно похрапывающим мужем. Заставляло хмуриться, видя на своём отразившемся в зеркале лице очередную появившуюся морщину. Она не боялась молодых соперниц. Она боялась той, которая была рядом с её супругом, когда он был молод.
Она отбросила одеяло и села на постели. Поискала глазами тапки; один почему‑то выглядывал из‑под прикроватной тумбочки. Наверное, задела ногой, когда возвращалась после предрассветного «пись‑пись». Сунув ноги в привычную мягкость войлока, она поправила перекрутившиеся за ночь бретельки ночнушки, набросила на плечи розовый халат. Подошла к туалетному столику. В зеркале отразилась тридцати восьми, ладно, без нескольких дней тридцати девятилетняя женщина. Довольно красивая, по её скромному мнению, пусть и не с идеальной фигурой, зато без следов оплытия, какие бывают у дважды и более рожавших. А она ещё молода и может родить ещё. И не раз. Захочется ли ей этого? Наверное, нет. Забеременей она сейчас, ребёнок родится, когда ей будет уже за сорок. Вырастет и начнёт стесняться перед друзьями старой матери. Нет, лучше не надо.