Анбу вновь учтиво кашлянул в кулак, и Эйдар пробудился, взглянув на оружие:
– М?.. А?.. Сейчас не время,– шаман осторожно встал и пошёл к полкам,– прочти письмо от племени Игноков.
Грудь полуголого вождя татуирована всеми фазами солнечного затмения, а живот – всеми фазами луны. Своей величавой фигурой он навис над листком бумаги, бегая по тексту глазами.
– Им что, так сложно предоставить невест?– Он внезапно рыкнул, словно тигр,– или они предлагают выплёвывать выродков?
– Читай дальше, поймёшь,– Эйдар вытащил ещё один мешочек с камнями и прошёл к низкому столику с каким-то широким свёртком.
Каждая прочтённая строчка письма всё больше удивляла вождя и вызывала беспокойство. Сжав письмо в руке, он дёрнулся в сторону Анбу:
– Ты не видел их по дороге?..
– Не встречал,– тот помотал головой,– знаю лишь, что живность последние три луны куда-то пряталась.
– Тишина!– прохрипел шаман и подошёл к краю комнаты, дёрнув за верёвку.
Пройдя к костру, он разложил перед ним бумагу с начертаниями, рядом поставив чашу и кожаный мешок. Начертания – квадрат из меандров, в центре которого находилась октаграмма. Нарисована она так, что квадрат сверху перекрывал второй снизу, а между их углами стояли руны. За квадратом из меандров сверху было солнце, снизу – полная луна, справа – Затмение, слева – уходящий полумесяц.
Дёрнутая верёвка закрыла дыру над кострищем, погрузив помещение в полумрак. Сев поудобнее перед листом и накинув на себя капюшон, старик бросил в пламя медную крошку. Как только оно вспыхнуло синим, он разложил различные камни внутри квадрата из меандров и насыпал сушёную траву в трубку.
Странник и вождь переглянулись друг с дружкой и подсели поближе с заметным любопытством и предвкушением. Блестящий, острый и угловатый обсидиан Эйдар поставил у самого правого угла октаграммы, указывающего на Затмение. Гладкий тёмно-фиолетовый эбонит – на угол полумесяца. Янтарь был положен на угол солнца, а лазурит – на полную луну.
Старик при этом протяжно мычал, невнятно бормотал и в перерывах между камнями раскуривал трубку. Гости представления внезапно ощутили, как мурашки побежали по коже от слабо уловимого шёпота в разуме: еле ощутимого и исчезающего, стоит только вслушаться. Подобно сороконожке он полз по их спинам и пробирался через уши в костный мозг.