, но тоже шуму наделало – все-таки внук миллионера украден среди бела дня в центре Нью-Йорка.
Все эти события оказали гнетущее впечатление на супругов Фэншоу. Они перестали принимать гостей, фактически заперлись в доме, целый год вели затворнический образ жизни, опасаясь ловушек, которые им мог расставить злой дух, призванный Обинатой.
К сожалению, ничего не помогло, скорее за это время потусторонней сущности удалось только накопить ярость. В марте 1934 года Джейкоб Хиггс, родственник Фэншоу и супруг покойной Розмари, придя в гости к кузену, обнаружил ужасающую картину: Гаррет и его жена Барбара были жестоко зарезаны, буквально искромсаны на куски, а по дому с окровавленным ножом носился Гвидо Бордони, очевидно сошедший с ума и крушивший мебель. Мистеру Хиггсу едва удалось унести ноги от взбесившегося итальянца и добраться до поселка. Объединив несколько крепких мужчин в отряд, островитяне поймали Бордони, который успел прийти в себя и пытался скрыться на лодке.
Он уверял, что не убивал супругов Фэншоу, а сам видел, как это сделал злобный дух, у которого вместо лица была «жуткая белая маска с черными глазами».
Конечно, присяжные в Лос-Анджелесе ему не поверили. Так Гвидо и отправился на виселицу, продолжая уверять всех, что стал очередной жертвой проклятия.
О судьбе его вдовы Кэрол Осборн-Бордони в буклете не было сказано ни слова, видимо, она тоже умерла, хоть и не столь эффектно.
Зато в отдельном абзаце сообщалось, что «благодаря усилиям энтузиастов» удалось проследить путь Шэрил Линли, уехавшей с острова после смерти Сент-Джона. Злой рок настиг девушку спустя два года в заведении для умалишенных, где ей удалось вскрыть себе вены пружиной от матраса.
– И все-таки я не понимаю, речь идет о призраке самого Обинаты или о злом духе, вселившимся в его тело? – бубнил Маркус. – Ведь в таком случае мы имеем дело с двумя различными культурными традициями…
И так почти всю дорогу до Ньюпорт-Бич. Я уже начинал жалеть, что пригласил его с собой на остров. Конечно, мне не помешала бы пара зорких глаз и крепких рук, а вместо этого мне очевидно предстояло постоянно выслушивать лекции об истории потустороннего жанра. Ван Ренн с энтузиазмом рассуждал о «Замке Отранто»16 и о «Ватеке»17, постепенно перешел к литературе XIX века, когда мы наконец приехали.