Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим.
Жизнь трудно понять. Мы рождаемся изумленными и беспомощными, оказываясь в мире, переполненном тайной. А ведь наш мир – это всего лишь крупица космической пыли в отдаленном неисследованном уголке огромной непостижимой Вселенной. Неудивительно, что жизнь кажется такой загадочной, и мы порой отступаем в замешательстве.
И все же жизнь может быть волнующей и радостной. Есть бесчисленное множество чудес, ожидающих исследования, и людей, с которыми можно познакомиться; в мире существуют места, от красоты которых перехватывает дух. Все мы имеем возможность любить и играть, учиться и исцелять. Наша жизнь богата разнообразными возможностями, и перед нами стоит проблема использовать их в полной мере. Каждый из нас может быть художником своей собственной жизни.
Жизнь может быть блаженством. Бывают столь глубокие и наполненные смыслом переживания, что жизнь и мир в их свете выглядят не менее чем священными. Бывают моменты такого счастья, что они затмевают обыденные удовольствия, как солнце затмевает светлячка, моменты такой любви и такого сострадания, что мы беспомощно влюбляемся во все сущее. Один такой опыт способен навсегда преобразить вашу жизнь.
Человеком такой судьбы был Ричард Бёк. Родившись в 1837 г., он воспитывался на отдаленной канадской ферме. В возрасте семнадцати лет он отправился скитаться по Соединенным Штатам, работая то садовником, то шахтером, то палубным матросом на пароходе. В поисках приключений он вызвался помогать вести обоз через 1200 миль открытой местности в Юту и едва не погиб от голода и многочисленных нападений индейцев. Не утратив присутствия духа, он решил попытать счастья на горных работах в Неваде, но затем его везение подошло к концу. В середине зимы его друзья умерли, и он вместе с еще одним выжившим остался в пустыне. Они предприняли отчаянную попытку достичь западного побережья. Это было ужасающее путешествие: спутник Бёка умер, а его самого в последний момент спасла партия горных рабочих. Но его ноги были обморожены; одну из них пришлось ампутировать частично, а другую – полностью. В возрасте двадцати одного года он на всю жизнь остался калекой.