Выбежав из подъезда, Надя увидела около Юрки неприятного, незнакомого ей типа с папиросой во рту. В руке у него была хорошо знакомая Наде кастрюля, в которой ее мама в тот последний семейный ужин варила картошку.
– Держи! Твоя доля, – сказал мужик, протягивая Юрке посудину, – бабке отдай, пригодится. А зайца сеструхе твоей – пусть позабавится.
Надя быстро подошла к ним, заглянула в кастрюлю, которую держал уже Юрка. Из нее торчали уши плюшевого зайца – ее детской игрушки. Надя даже остолбенела от неожиданности.
– Краля твоя? – Мужик оценивающе посмотрел на девушку. – Ну, бывай! – сказал он и неторопливой походкой пошел со двора.
Панкратов не проронил ни слова и глядел в сторону.
– Это же наша кастрюля! Это мой заяц! Юра! – Надя смотрела на парня, начиная осознавать страшную правду. – Так ты с ними заодно?! А я-то думаю: почему ты от милиции меня отговаривал!
– Надь, ну я ж не знал, что ты вернешься…
Оправдание выглядело глупо. Юрка сам это понимал и старательно отводил глаза.
– А! Так вот почему ты меня в голубятню свою зазвал. А я-то, дура, подумала…
Надя отвесила парню звонкую пощечину, выхватила из его рук кастрюлю и пошла в сторону своего подъезда.
– И позвал! – крикнул Юрка ей вдогонку. – Да потому позвал, чтоб не укокошили тебя, дуру. Хорошо, что это меня послали посмотреть, всё ли на улице спокойно, – и как раз тебя принесло. А то зарезали бы, как курицу, чтобы не было лишних свидетелей!
Надя вбежала в подъезд. Панкратов, махнув рукой, пошел к себе.
Оставаться на ночь в квартире без замка Надя не решилась. Подумав, она вернулась к Синицыным.
Наташа выслушала подругу, не задавая лишних вопросов о подробностях кражи, а потом накормила ее гречкой и напоила чаем.
– Утром вместе в милицию пойдем.
– Наташ, я сама. У тебя и так забот полно… – Надя зевнула. – Ох, спасибо! Спасла ты меня от голодной смерти.
– Ложись к стенке. Утро вечера мудренее, – сказала хозяйка и загасила керосиновую лампу.
Утром Наташа взяла с Нади честное слово, что та немедленно пойдет в милицию, и только после этого отпустила ее.