Потом я перестала следить за его успехами. Оно мне разве надо? Достаточно и того, что Ливи при любом удобном случае принималась хлопать ресницами, пытаясь казаться глупее, чем она есть. Так себе брачные ритуалы, если подумать.
В общем, да – Арден мне не понравился.
А еще – я его не узнала.
* * *
Вечерняя школа при университете Амриса Нгье готовила артефакторов, аптекарей и «специалистов широкого профиля» (или, по-другому, неучей, неспособных справиться с программой специализации). Занятия проводились либо поздно вечером, либо совсем рано утром; добрых две трети материала нам и вовсе оставляли на самостоятельное изучение.
Удовольствие это – ниже среднего, но зато уже через пять-шесть лет можно было получить диплом.
Контингент здесь разношерстный. Денире, например, хорошо за шестьдесят: в ее молодости женщины учились либо в столице, либо на повитух, и вот сейчас, донянчив внуков, она записалась на вечерние курсы реализовывать детскую мечту. Калау-Бьёрли давно состоялся как артефактор, но документы имел колдовские и из-за того не мог брать госзаказы; на занятиях он отчаянно скучал, но посещал все исправно, как положено. А Морет вполне мог бы быть обычным институтским студентом, если бы шесть дней в неделю не батрачил в мастерской.
Я тоже, наверное, чего-нибудь могла бы. Если бы да кабы.
Но что толку думать о разных «если», когда уже случилось все, что случилось, когда все уже сложилось вот так, и я приняла добрый десяток решений, которые нельзя теперь отменить?
Иногда – в основном ветреными вечерами, когда на подоконник гостевого дома надувало маленький сугроб, а простыни хрустели от мороза, – я подолгу сидела, вглядываясь то в огни ламп, то в неровное сияние своего артефакта, и представляла себе ту, другую жизнь. И картинки получались по большей части красивые, и пахли они гретым домашним вином и маминым марципаном, но грустно почему-то не было, и сожалений не было тоже.
Что толку, – качал головой кто-то внутри меня, – что толку думать об этом, Кесса? Это время прошло; эти ворота закрылись; этот путь давно заметен снегом. Ты ушла другой дорогой, ты ушла далеко, и другая дорога привела тебя в другие места – так разве здесь есть чему удивляться? Ты лучше других знаешь, что есть вещи несовместимые: что, как ни крути, не связать в одну жизнь мечту об артефакторике и семейный очаг, дальнюю дорогу и родительский дом, твою свободу и тот марципан. Не бывает, чтобы рядом – закованная в лед река и пляс стрекоз над летним лугом; ты выбираешь что-то одно, а что-то другое остается туманным маревом несбывшегося.