– Ты совсем не Ара.
В этом она, конечно, права.
Ара бы, конечно, не сомневалась. Ей бы не было страшно; она бы не дрожала, как какой-то там заяц. Она приняла бы свою судьбу, какой бы она ни была, она бы научилась, она бы смогла.
Как бы я ни старалась, мне никогда не быть, как Ара.
* * *
Когда мастер Дюме вышел, раздался щелчок, – это водитель запер двери. Я попыталась открыть сама, кнопкой, но она даже не шевельнулась.
Когда они успели договориться? И с каких пор среди водителей таксопарков принято запирать пассажиров в дорогих машинах?
– Я бы хотела пройтись, – сказала я своему нечаянному тюремщику.
Он мазнул по мне нечитаемым взглядом.
– Холодно. И снега в салон нанесете.
– Очень ноги затекли, – пожаловалась я и неловко улыбнулась.
– Как скажете.
Он пожал плечами и отпер двери.
Или все-таки не тюремщик?
Он, к слову, был прав: оказалось действительно холодно. Дорога заканчивалась ровно здесь, у ворот, и была расчищена довольно условно, ровно так, чтобы проехала одна машина. Выйдя из салона, я сразу утонула в снегу почти по колено.
Сделала пару шагов, картинно потянулась.
Мы так и стояли у высоких сплошных ворот, а неприступный забор с колючей проволокой по верху тянулся в обе стороны, пока не тонул во мраке. С другой стороны дороги тонул в снегу хвойный лес с густым неопрятным подлеском. Мне показалось, что там, в глубине, что-то мелькнуло, но я не поручилась бы за то, что это правда.
За забором высился трехэтажный несимметричный особняк. Толком разглядеть его было сложно, – светились всего несколько окон, но любимых колдунами горгулий здесь явно не было.
Зато под самой крышей сделали маленький балкон без перил: такие устраивают для двоедушников-птиц. Там горел фонарь, а рядом с ним высилась легко узнаваемая фигурка.
Ласка, представившаяся Матильдой, курила медленными затяжками. Я смотрела на нее, она смотрела на меня; потом она потушила сигарету об основание фонаря и зашла в дом.