При виде искалеченного тела богатой пассажирки Гвоздарь поежился. Это урок, такой же серьезный, как те, что давала мама Пимы. Урок взрослой жизни. Гордыня и смерть всегда ходят рядом, будь ты как Бапи, намеренный вечно быть боссом команды, или как эта девочка с ее дорогими игрушками, роскошной одеждой, золотом и драгоценными камнями.
Они подобрались к телу.
– Хоть крабов нет, – пробормотала Пима и ухватилась за цепочку на шее девочки.
От рывка голова покойницы мотнулась, как у марионетки. Цепочка лопнула. Закачалась в воздухе золотая подвеска, гипнотизируя посулом немыслимого счастья. Одно движение – и они богаче всех, кроме разве что Лаки Страйка. Затем ребята принялись стягивать с холодных пальцев кольца.
– Черт. – Гвоздарь дернул с силой. – Пальцы совсем окоченели.
– У тебя тоже застряло? – спросила Пима.
– Она вся распухла от воды. Кольца не снимаются.
Пима достала рабочий нож:
– Держи.
Гвоздарю стало противно.
– Предлагаешь вот так запросто отрезать ей пальцы?
– Ничуть не хуже, чем курице голову срубить. По крайней мере, эта не станет тут бегать, махая крыльями. – Пима приставила нож к пальцу девочки. – Будешь?
– Где надо резать?
– По суставу, – показала Пима. – Кость не перережешь. Вот так, и палец сам отскочит.
Гвоздарь пожал плечами и достал свой нож. Приставил к суставу. Надавил, раздвигая плоть. Из-под ножа показалась кровь.
Черные глаза моргнули.
– Кровь и ржавь! – заорал Гвоздарь, отпрыгивая. – Живая!
– Что? – Пима отползла от девочки.
– Глаза двигались! Я видел!
У Гвоздаря колотилось сердце. Он с трудом подавил желание выскочить из каюты. Девочка не шевелилась, но он весь покрылся мурашками.
– Я ее резанул, и она среагировала.
– Я не виде…
Пима осеклась на полуслове. Темные глаза утонувшей девочки поглядели на нее. Потом на Гвоздаря, а потом снова на Пиму.
– Норны, – прошептал Гвоздарь.
По спине потянуло холодком, волосы на затылке встали дыбом.
Как будто ножи ребят призвали душу обратно в тело. Губы мертвой девочки дрогнули, исторгли еле слышное шипение.
– Жуть какая, – пробормотала Пима.
Девочка продолжала шептать. Невнятные свистящие звуки, то ли песня, то ли молитва, – так тихо, что не разобрать ни слова. Вопреки всякому здравому смыслу Гвоздарь подполз поближе. Его манило отчаяние пассажирки. Унизанные золотом пальцы дрогнули, потянулись к Гвоздарю.