Нежное лицо стало жестким. Гвоздарь вдруг понял, что она умна. Что она нежная, но не глупая. Он не мог отделаться от мысли, что ошибся, решив оставить ее в живых. Не так-то просто понять, когда ведешь себя умно, а когда слишком умно, во вред самому себе. А девочка… уже взяла над ними верх прямо здесь, у костра. Она уже задает вопросы, а не отвечает.
Лаки Страйк любил повторять, что граница между умом и глупостью очень тонкая, и при этом обязательно смеялся. Глядя через костер на дразнящую его девочку, Гвоздарь вдруг осознал, что хорошо понимает Лаки Страйка.
– Думаю, мой палец стал бы чудесным амулетом, – сказала она. – Сделал бы тебя особенно везучим.
Пима снова рассмеялась. Гвоздарь нахмурился. У него десятки вариантов будущего, зависящие от удачи и воли норн… и от переменной в лице этой девочки. Он как будто видел эти пути, расходящиеся в разные стороны. Сейчас он стоит на перекрестке, просматривает пути по очереди, но каждый только на шаг вперед, максимум на два.
Встретив резкий взгляд идеальной мажорки, Гвоздарь понял, что кое-что упустил. Он ничего о ней не знает. Но зато неплохо разбирается в золоте. Золото можно обменять на безопасность, на свободу от работы на судах, на выход из команды. Этой дорогой пошел Лаки Страйк. Гвоздарю следовало повести себя умнее, просто дать Пиме зарезать девочку.
А если существуют и другие пути? Что, если за богатую девку полагается награда? Что, если она может принести какую-то пользу?
– У тебя есть команда, которая будет тебя искать? – спросил он.
– Команда?
– Кто-то, кто хочет, чтобы ты вернулась домой?
Она не отвела взгляда.
– Конечно. Меня будет искать отец.
– Он богатый? – спросила Пима. – Мажор вроде тебя?
Гвоздарь мрачно взглянул на нее. По лицу Счастливицы промелькнула усмешка.
– Он заплатит, если ты об этом, – ответила она и растопырила пальцы. – Заплатит куда дороже, чем стоят мои украшения. – Она сняла кольцо и бросила Пиме. (Та удивилась, но поймала.) – Намного дороже. Больше, чем все, что было на моем судне. – Она стала серьезной. – Живая я дороже золота.
Гвоздарь с Пимой переглянулись. Эта девочка знает, чего они хотят, видит их насквозь. Как береговая ведьма, которая бросает кости и заглядывает прямо тебе в душу, видит всю твою алчность и жадность. Его бесило, что они с Пимой оказались такими предсказуемыми. Он почувствовал себя глупым ребенком, все действия которого понятны наперед. Как у мальчишек, которые сидят у харчевни Ченя в ожидании объедков.