Когда Амара поднесла флягу к губам, металлический привкус переработанной воды был резким, висцеральным напоминанием о разоренном мире, в котором они жили, ее взгляд встретился со взглядом Кейла через мерцающее пламя. В танцующем свете костра его глаза, обычно настороженные и отстраненные, защищенные вуалью цинизма и тщательно подавленных эмоций, хранили тепло, нежность, которая находила отклик в глубине ее души, заставляя ее сердце ныть от тоски, которую она едва понимала, тоски, которая одновременно ужасала и воодушевляла ее. Он подарил ей маленькую, почти нерешительную улыбку, мимолетное, драгоценное выражение утешения и понимания, молчаливое признание неоспоримой связи, которая образовалась между ними, связи, выкованной в горниле войны, связи, которая бросила вызов жестким, беспощадным доктринам Империума, связи, которая шептала о запретной любви, любви, которая осмелилась расцвести, неуверенно, но вызывающе, среди руин. И в этот общий момент тихой близости, среди всепроникающего опустошения и отчаяния, Амара нашла проблеск надежды, хрупкий уголек тепла в надвигающейся тьме, причину продолжать бороться, причину продолжать верить, причину продолжать жить. Общая пища, хотя и скудная, питала не только их тела, истощенные постоянным напряжением войны, но и их души, укрепляя невидимые нити, связывавшие их вместе, сплетая полотно любви и надежды среди разрушений войны, свидетельство несокрушимой силы человеческого духа перед лицом всепоглощающей тьмы.
Глава 18: Святилище среди руин
Они наткнулись на него во время обычного патрулирования, тихое убежище среди какофонии истерзанного войной Веридиан Прайм – разбомбленная часовня, скелетный каркас которой тянулся к задымленному небу, пронзительное свидетельство веры, которая упрямо выстояла даже перед лицом подавляющего разрушения. Витражи, когда-то яркие, светящиеся изображения имперских святых и героических подвигов, теперь были разбитыми осколками цветного стекла, разбросанными по покрытому пылью полу, как упавшие драгоценности, их блеск потускнел, но не погас, их цвета приглушены, но все еще яркие, шепчущие о красоте, которая когда-то украшала эти священные залы. Крыша давно рухнула, зияющая пасть, которая открыла святилище неумолимым стихиям, оставив некогда священное место уязвимым для холодного взгляда, истерзанного войной неба, беспощадного дождя пепла и пронзительного ветра, который нес скорбный шепот павших. Однако среди руин сохранилось ощутимое чувство святости, неизгладимое эхо веры, которая когда-то пронизывала эти стены, свидетельство несокрушимой силы убеждения, проблеск надежды в надвигающейся тьме галактики, охваченной войной. Воздух, густой от пыли веков и неизгладимого смрада разложения, мрачные напоминания о битве, которая бушевала в этом священном месте, был тонко пропитан почти эфирным ароматом ладана, призрачным ароматом из времен до войны, времен, когда молитвы, а не крики, эхом разносились по этим разрушенным залам, времен, когда надежда, а не отчаяние, наполняла сердца тех, кто преклонял колени в этих священных стенах.