– Ты превзошла себя, моя Силинчи, – прошептал он, голос его был мягок, как шёлк, касающийся кожи. – Ты не только научила наш народ ткать шелк, но и соткала свою легенду, нитью тоньше паутины, но прочнее стали.
Он взял её руку, пальцы его скользнули по её запястью, нежно, словно касаясь хрупких нитей шелкового платка. Его взгляд был полон обожания, и в этом взгляде читалось не только восхищение её умениями, но и глубокое желание. Поставив чашу вина обратно, на низкий прикроватный столик, он приблизился, его дыхание коснулось её шеи, вызывая легкую дрожь.
– Шелковая нить – символ терпения и упорства, – прошептал он ей на ухо, его голос обволакивал её, словно нежный шёлк. – А ты, моя Силинчи, соткала из них не только шёлк, но и магию, завораживающую, подобно шелковому сплетению в лунном свете…
Его пальцы скользнули по её шее, медленно спускаясь к плечу, касаясь кожи так же нежно, как будто он касался драгоценного шёлка. Силинчи подалась вперёд, в её глазах зажглось томное пламя, отражающее закатное солнце. Она знала, что этот вечер будет особенным, что он посвятит ей не только слова восхищения, но и всю пылкость своей любви, сотканную, подобно шелку, из терпения, страсти и нежности. И эта ночь войдет в историю, не меньше, чем её шелковые платки.
Халатик, скользнув вниз, обнажил плечико прекрасной китаянки. Пальцы императора, скользя по её коже, вызывали волны жара, растекающиеся по её телу. Силинчи почувствовала, как дыхание императора опаляет её шею, пробуждая дремавшие чувства. Каждое его прикосновение – лёгкое, словно дыхание ветра, но в то же время настойчивое, словно приближающася жара в полдень, проникали в самые глубины её сердца и заставляли её трепетать. Она ощущала, как его желание, скрытое за маской императорского достоинства, растекается по венам, наполняя каждую клеточку его тела.