– Федра дОр! – гениальная машина, судя по тону, пришла в негодование. – Ты опять прокололась! Ты прошла зачистку, поэтому не можешь помнить Бернагонский монастырь.
– Тихо-тихо, не то ты снова перегреешься и не сможешь говорить со мной. Я уже не помню Бернагонский монастырь с его волосатыми братьями… или почти не помню. Тебе стало легче?
Необъятная молчала, и мне подумалось, что она успела повредить себе в пылу праведного гнева. Создатели Розалинды были не только гениальные, но и достаточно сумасшедшие люди. Вместо рационального механизма сотворили нечто невероятное со своими мыслями и характером. Меня Розалинда приводила в восторг. Она была остроумна, весела, ехидна и…и… неподражаема! Гораздо интереснее некоторых представителей разумной расы.
Мои размышления были прерваны резким падением освещения и пронзительным свистом, что всегда являлось тревожным признаком, еще и потому, что было внезапным.
– Я совершаю ошибку, – проскрипела моя невидимая собеседница. – Держу в секрете от Совета Соответствия твои отклонения от нормы.
– Вот как, Несравненная! Я решила, ты корпишь над неисправностью, а ты, оказывается, занималась самокритикой. Я переживаю за твое захламленное тело, а ты – вынашиваешь планы предательства.
– Она – единственная. Исчезающие виды животных и растений подлежат сохранению…
Розалинда меня не слушала, занявшись соглашением со своей странной, непредсказуемой совестью. Что мне оставалось делать?
– Необъятная, из всего сказанного я заключаю, что остальные Агенты подвержены Синдрому Возвращения в полном объеме.
Она молчала, и я расслабилась, недвижима, в ожидании приближения своего истинного облика.
С Магистром я встретилась сразу после Перехода. Не успела ступить босыми ногами в главный зал, как он возник, неслышимый, за моими плечами. Я не торопилась набросить халат на нагое тело: пусть полюбуется, бедняжечка. Мое тело несравненно лучше при дневном свете, чем под разноцветными софитами транскамеры. А может быть, он получает от игры теней на матовой коже удовольствие?
Эта мысль позабавила меня и, завернувшись в пушистый белый халат, я повернулась навстречу неотразимым черным очам.
– Где ключ, Федра?
Как суров и немногословен! А только что (уверена в этом!), наблюдая за мной, дышал неровно и покрывался потом…
– Здесь, Магистр, – я поднесла ему свои груди, изогнувшись, как персики на блюде. – Возьмите его.