– Ой, Ада Андреевна, не суетитесь под клиентом! На наш минет еще никто не жаловался!
Ада остановившимся взглядом успела увидеть, как Русин поджал губы в страдальческом усилии скрыть подступивший смех, как Петр Глебыч с ласковой усмешкой разглядывает Марину Павловну и Аду, как народ – кто, давясь и прыская в рукав, кто молча, преувеличенно серьезно – быстро порскнул с кафедры. Впрочем, надо отдать должное Марине Павловне: она тут же сунула в руку Аде искомый список и, нимало не смущаясь, посоветовала:
– Да будет вам, Ада Андреевна, чай тут все свои.
– Да уж,– подтвердила слегка ошалевшая Ада,– это уж да, святая ваша правда. Спасибо, Марина Павловна.
Русин, как будто и не заметил ее замешательства. Он, оказывается, тоже приготовил ей сюрприз:
– Ада Андреевна, вы знаете, что на той неделе состоится занятие по компьютерному тестированию на приемных экзаменах. Там письмо пришло из ректората, у вас в ящике лежит.
– Хотите добить меня, Георгий Матвеевич? Когда мне по занятиям-то ходить, у меня ни минуты.
– Да там совсем немного. Надо, Ада Андреевна, проректор тешит себя надеждой все вступительные экзамены проводить в электронной форме. Под это дело всех загнали на учебу, зато засчитывается, как повышение квалификации и удостоверение какое-то дают.
Ада окончательно расстроилась: ей еще не хватало только этой учебы для полного, ослепительного счастья. Она, хоть и с трудом, но удержалась от искушения сообщить Русину, что, собственно, она бы посоветовала проректору сделать с этим самым удостоверением о повышении квалификации. Уходя, она в крайней досаде бормотала про себя: «Вечно у нас, как горшок с печки упадет: не понос, так золотуха, покою не дождешься».
Когда Ада в следующий перерыв пришла на кафедру, от прошлой благости не было и следа: там яростно ругались, своеобычно крича и топоча ногами. У них это было нормальным явлением, поэтому Ада не слишком-то и придала значение небольшому этому скандальчику. Хотя сцепились из-за насущного: Марина Павловна, страшно округляя глаза, брызжа слюной и размахивая руками, наступала на Аглаю Дмитриевну. Она кричала что-то о «никудышней организации распределения курсовых, и о непристойной синекуре, которую вы сделали из этих курсовых, чтобы всякие курвы денежки свои не потеряли!» Аглая Дмитриевна, вся пошедшая красными пятнами, пыталась как-то урезонить разошедшуюся не на шутку Марину Павловну, что-то вставить, тоже на повышенных тонах, естественно. Получалось неприлично. К тому же, Русин, стоявший тут с протестующе воздетыми руками, тоже был весь красный, и, как только ему удалось вклиниться в раздраженный диалог дам, сам заорал, еще больше краснея, пытаясь перекричать гневных теток: