Новогоднее чудо - страница 8

Шрифт
Интервал


До нового года оставалось несколько минут…


Они вышли почти у дома Ирины. Улица была пуста. Из окон доносились весёлые крики, музыка и смех.

Когда они поднимались по лестнице, из всех комнат звучало новогоднее обращение президента к российскому народу. В комнату Иры, они заходили под звуки гимна России.

– С Новым Годом тебя! – сказал незнакомец.

– И тебя! – отозвалась Ира.

Дома было тепло и Иру слегка развезло.

Незнакомец торопливо выкладывал на стол содержимое своей сумки. Чего там только не было… Шампанское, колбаса, сыр, банка огурчиков, хлеб, мандарины, конфеты и, даже баночка красной икры.

– Гуляем, девка! Где у тебя стаканЫ? Бум отмечать Новый год!


Меньше всего Ире хотелось сейчас что-либо отмечать. Ей хотелось залезть под одеяло и уснуть.

– Как тебя звать-то? – спросил незнакомец.

– Ирина.

– О, Ирка – в попе дырка! – сострил он:

– А меня можешь Горынычем звать. У тя чайник где?

Ира кивком головы указала на чайник, легла на диван и отвернулась к стене.

…Кажется, она заснула.


– Кончай ночевать, Ирка! Смотри, чё я тут соорудил… – он довольный стоял у стола, заставленного всякой едой.

Ира проглотила слюну – пахло вкусно.

– Я у тя картошечку нашёл. Вот… Сварил с тушёнкой. Давай, подползай!

Ира уплетала горячую картошку с селёдкой и маринованным огурчиком.

Куда-то на задний план отошли мысли про Глеба и его маму. Рядом с этим весёлым здоровяком ей было по-домашнему уютно и спокойно.


Потом они пили чай с пирожными, которые утром оставил Глеб… Потом ели мандарины… Потом Горыныч снял со стены гитару, которая висела здесь с незапамятных времён, так как осталась ещё с общежития и неизвестно кому когда-то принадлежала и, стал что-то бренчать. Он перебирал струны, настраивая инструмент. Оказалось, что Горыныч отлично играет и здорово поёт. Пел он про войну, про Афган, про Чечню, про жизнь…


Ире совсем расхотелось спать. Она с восхищением рассматривала своего гостя – с каждым мгновением он нравился ей всё больше и больше.

За окном рвались петарды, слышался смех и пение; где-то играла гармошка, но это было там, за пределами их тесного мирка.

Горыныч играл и пел, а Ира разглядывала его, отмечая, что он довольно не плох собой: лет тридцати семи – сорока на вид, спортивного телосложения, с умными серыми глазами и ямочкой на подбородке. Ире нравился такой тип мужчин.