Затем осторожно прошла в кладовую, сняла, развязав, живку, примостила ее на полку и выложила мешочки с чабрецом. Позже займусь ими. Коли уж, старухе непременно развесить защитную траву по избе понадобилось, то разделю ее по кучкам. А лиловые цветочки высушить надо, но сейчас все равно дождь начнется.
“Ясноцвет! – пронзило голову воспоминанием о растении, оставленном на улице. – Надо бы его в избу занести.”
Посветив на стену, где висели широкие полки для сушки трав, я обнаружила, что знахарка уже сложила его на место. Странно…
“Цветы убрать успела, хоть и не просушились они. Будто знала, что дождь пойдет, а ее не будет! – возмутившись, я развела руками. – А предупредить об уходе не утрудила себя!”
Старуха никогда не пропадала так внезапно. Бежана отлучалась из дома, но всегда говорила об этом заранее: “Скорее всего, что–то точно случилось и ей срочно пришлось уйти. Наверняка, так и есть. Я не должна злиться на нее за готовность помочь страждущим.”
Вспомнила свой первый визит к старухе. И нож снова заплясал в руках, а на глазах навернулись слезы. Я узнала это чувство, тоской сжимающее сердце. Страх неизвестности.
“Надо успокоиться и просто подождать несколько дней,” – уговаривала я себя.
Словно подтверждая мои слова, первые капли покрапывающей измороси упали на землю. Я поспешила закрыть ставни. Тем временем на улице уже во всю мощь разошелся проливной дождь или даже, наверное, потоп.
“Утро вечера мудренее”, – подумала я.
К тому же, пока Бежаны нет, у меня оставалось незаконченным одно дело, не дающее мне покоя.
Уснуть мне не удалось. В попытках отвлечь себя от дурных мыслей, я навязала пучков живки и подвесила их в каждом угле хаты под самый потолок, как хотела ведьма. Чабрец решила разложить уже утром, на солнце. Дождь все капал, поэтому спать я отправилась рано. Однако, всю ночь пролежала в раздумьях над тем, куда запропастилась старуха и строила планы для разгадывания тайны, не покидающей моих мыслей на протяжении нескольких лет.
Когда была еще ребенком, однажды забралась на чердак. Попытки полностью изучить место, в котором теперь приходилось жить, привели меня, наконец, к самому таинственному тогда уголку, мной пока не изведанному. Помню, как разинула рот, увидев закуток, освещенный полосой дневного свечения из маленького окошка под самой крышей, даже не окошка, а скорее широкой щели в подкровельной стене.