– Надо найти способ! – рявкнула я на себя. – Придумать что-нибудь!
Но я, вообще, сейчас не могла думать. Ни о чем, кроме того, что в доме пожар, а я тут одна! И даже пошевелиться не получалось. И на помощь позвать тоже не могла. Выходило только ворочать губами. Так я и стояла в оцепенении, думая лишь о том, что умру.
Но неожиданно стена пламени словно расступилась, как в сказках Мира, и появилась мама. Она схватила меня за плечи, что–то кричала, но я ничего не смогла расслышать. Видела только панику на ее лице.
Мама у меня красивая: высокая, стройная, с черными волосами, заплетенными в толстую длинную косу, которая сейчас была растрепана. Она стояла в одной ночной рубахе. Несколько прядей волос выбились из прически и свисали, как сосульки на нашей бане зимой. Мама такая храбрая и бесстрашная. И огонь, словно страшился ее смелости, отступая перед взглядом зеленых, будто весеннее поле, когда хлеб уже взошел и лежит на ней пушистым ковром, красивых глаз.
Мама стащила меня вниз к горнице. А я, точно зачарованная, думала о своем: “Ну, почему у меня не ее глаза?”
С грохотом рухнула балка, закрывая проход наверх ревущим огненным зверем. Это отвлекло меня от своих мыслей, и я вдруг поняла, что мама положила ладонь мне на голову, что–то при этом нашептывая.
Я хотела спросить, что она делает? Но она снова схватила меня за руку и потянула к окну, стекло которого от огня уже лопнуло и разлетелось осколками повсюду.
– Он нашел нас. Годана, ты должна выбираться отсюда, – она пристально посмотрела мне в глаза и продолжила. – Беги к лесу. Там у оврага ты найдешь тропинку. Иди по ней и никуда не сворачивай! Она приведет тебя туда, куда нужно. Ты должна жить! Должна… Слышишь?
Я же в ответ закричала, давясь слезами, что никуда не пойду одна, что подожду их всех снаружи.
– Годана! Ты должна… Помнишь песню папы?
Я кивнула. Внезапный крик отца прервал наш разговор.
– Миланья! Быстрее!
Мой взор упал на него. Он стоял в центре хижины и голыми руками держал, объятую огнем, балку. Ноги тряслись, из груди уже летел не крик, а скорее дикий рык животного, не желающего сдаваться.
– Так предначертано. Мы встретимся, – мама вытолкнула меня из дома во двор. – Беги, дочка. Скорее!
Ее отчаянный вопль, словно удар хлыста, подстегнул меня. Я побежала, не оглядываясь. Летела со всех ног. Мчалась так, будто скорость их поможет моим родным справиться с огнем. Неслась, не замечая ни камней под босыми ступнями, ни веток, хлещущих по мне в потемках.