– И для чего был весь этот спектакль? – обратился Амрольд к принцу.
– Через два дня мы прибываем в Дирм. Мне нужно, чтобы у Тали был потрепанный вид. Я мог бы поручить тебе или кому-нибудь из команды связать и избить ее. Но, согласись, мой способ увлекательней.
После слов принца Хлоя встала и, не поднимая глаз, направилась к каюте, где уже находились Феандир и Тали. Им предстояли долгие объяснения. И еще эльфийка терпеть не могла просить прощения, тем более за то, в чем не была виновата. Но оклик принца заставил ее замереть на месте.
– Хлоя, останься!
– Ильрохир, я должна поговорить с ней, объяснить, что произошло! – почти умоляя, сказала эльфийка.
– Это лишнее. Девушку переведут в отдельную каюту. До приезда в Дирм никто без моего ведома не должен входить к ней. Надеюсь, это всем понятно?
После ухода мага Тали забралась на кровать и съежилась, уперев лоб в колени. Тело ломило, по животу разливались волны тупой боли, дышать было трудно из-за наложенной на ребра тугой повязки. Ильрохир запретил магические манипуляции, и Феандир напоил ее простой обезболивающей настойкой. Требовалось время, чтобы она подействовала. Но физическая боль не тревожила Тали. За время, проведенное в тренировочном лагере, она настолько привыкла к ней, что воспринимала как неотъемлемую часть своего существования.
Другая боль терзала гораздо сильнее, и заглушить ее никакая настойка была не в силах. Голова Тали разрывалась от горьких мыслей. Отчаяние поглотило целиком. Он забыл! Забыл ее! Так быстро нашел утешение в чужих объятьях! Но почему именно Хлоя? Конечно, она красавица, не чета ей, Тали. Разве можно устоять перед такой, тем более когда она сама предлагает себя. Перед глазами словно наяву стояли картины того, как Дар берет эльфийку, а та извивается под ним, на нем и стонет, кричит от наслаждения.
На смену глухому отчаянью вернулась отупляющая ярость. Ярость спасала от боли. Девушку накрыло новой волной безумия. Зачем их растащили? Почему не позволили довести начатое до конца? Тали представляла, как ее кулак раз за разом с нечеловеческой силой бьет в нежное лицо эльфийки, круша хрупкие кости, уродуя, убивая. Она впилась зубами в собственное колено и завыла. Ревность терзала ее, подобно голодному дикому зверю, оставляя глубокие, сочащиеся гноем и ядом раны в душе.