Диван ожидал его в разложенном виде, взбитая подушка лежала небрежно наискосок, одеяло и вовсе свисало на пол. В квартире пахло лекарством и явным раздражением. Закрытая в спальню дверь не предвещала ничего хорошего.
Лежал Василий как на иголках. Ссоры, хоть и нечастые, выбивали его из хода привычной жизни, как электрические предохранители: резко, беспричинно. Хотя причина (кому рассказать, обхохочется) таилась в полкило морской живности сомнительной свежести. Но тут была важна стратегия. Дело принципа. Или уступить, или стоять до победного конца. Победа попахивала компромиссом, но таким, чтобы раз и навсегда отбить у жены необоснованные желания.
Ночью к Василию снова приставал осьминог, напоминая лицом тещу. С глубоким почтением Вася от домогательств уклонялся, булькал через трубку, остервенело молотил ластами, но теща-осьминог тянула его на дно, присосавшись щупальцами к широкой груди. «Ну что же ты, Вася!»
Проснулся он в холодном поту. Смятая простынь, подушка на полу. На подушке вместо Васиной головы спал кот, свернувшись калачиком. Из кухни доносился трагический монолог, хотя по факту разыгрывалась комедия в двух действиях.
Дверь в комнату была приоткрыта ровно настолько, чтобы основная мысль долетела до всех потенциальных слушателей. Жена по телефону кому-то жаловалась и все на него, на Василия – невнимательного жмота, пожалевшего для нее пару-тройку мороженых осьминогов. Наглая, черная ложь, потому что Вася никогда жмотом не был. Был бережливым, расчетливым, даже прижимистым, но жмотом – боже упаси! Со слов жены он получался жмотом в квадрате, потому что прошлой зимой не купил ту роскошную шубу с капором, подбитую беличьими хвостиками, но та и стоила намного больше, чем морской гад, из-за которого его обвиняли во всех смертных грехах.
Лидочка жаловалась матери и приглашала в арбитры, чувствуя, что вторая ночь без супружеских объятий сильно пошатнула монумент ее непреклонности. Родная мать слушала жалобы молча, с большим сомнением, иногда вставляла неопределенные междометия, но выносить вердикт не спешила, ссориться с зятем в плодово-ягодный сезон не было смысла. И теплица томилась в ожидании умелых рук, и сама Светлана Петровна надеялась на зятеву расторопность в починке немаловажных вещей, и всякий раз заманивала Василия к себе на дачу шашлыками и домашней наливкой собственного изготовления.