В прихожей раздается голос умного дома: кто-то пришел. Наверное, это отец, он говорил, что задержится на работе. На лице мальчика появляется радостная улыбка, тут же гаснет. Он вскакивает, в одной руке – фигурка, другой хватает коробку, долгую секунду стоит, не зная, что делать. Наконец, быстро и суетливо прячет коробку в куче использованной обертки, но не успевает с фигуркой. Когда входит отец, мальчик просто убирает ее за спину. Игрушка слишком велика и предательски торчит, но он этого не знает.
Отец снова устал на работе. У него серое лицо, глаза покраснели. Когда он видит мальчика, на его губах появляется добрая улыбка, прямо как раньше, когда отец еще не начал задерживаться, когда они еще не ругались с мамой, когда… Тут отец видит игрушку.
– Это что? – с угрозой в голосе спрашивает он. – Откуда?
Мальчик старается спрятать игрушку, но рука, протянутая, чтобы потрепать его по голове и замершая, уже выдергивает из слабых пальцев пластиковую фигурку, неосторожно задевает физический сенсор, раздается записанный жизнерадостный голос: "Привет! Это я, твой работящий сосед! Я умею…"
Лицо отца багровеет, кривится, брови сходятся над переносицей. Он держит игрушку двумя пальцами, словно это дохлая крыса. Мальчик замирает, не дыша. В груди отца зарождается низкий животный рык.
– Я говорил! Чтобы ни одного! Ни одного! В доме… – рычит он, слова тяжело падают с высоты. – Кто принес!? Я тебя спрашиваю: кто принес в дом это… это дерьмо?!
– Дядя Сергей, – бормочет застывшими губами мальчик, в ужасе закрывает глаза, когда рука отца с зажатой в ней фигуркой взлетает над его головой, но отец всего лишь с размаха швыряет игрушку об пол.
– Вот так! – Он поднимает и опускает ногу в тяжелом ботинке. Пластик звонко трещит под подошвой, искрит электронная начинка. Что-то замыкает, и мальчик в последний раз слышит бодрое: "Привет! Это я…"
***
Я спустился обратно, прошел через белый холл. Виртуал проводил меня до дверей, все с той же призрачной улыбкой дождавшись, пока я выйду на улицу. Войцех сидел в прижавшемся к стене карте, кивая в такт слышимой только ему музыке, длинные пальцы барабанили по рулю. Увидев меня, он сделал легкий жест, обрывая воспроизведение, сказал громко:
– Ну что, как там наши главари? Такие же жирные, как в новостях, или хуже?