Когда Любовь пришла в этот мир, позволив нам с Кёни стать его родителями, я и представить не могла, что буду познавать все разновидности этого чувства, но ещё меньше я задумывалась, что может существовать что-то сильнее любви как проявления отношения к кому-то или чему-то.
– Прости, что я тогда не успела обо всём этом подумать, ведь собери я все кусочки этой головоломки в те дни, сейчас мы не оказались бы в окровавленных объятиях друг друга, – суетно водя ладонями по спине Артэса, я нащупала торчащий в ней меч и заново пережила весь спектр собственной безысходности.
Мне хотелось взвыть от душевной боли, но я не имела на это никакого права.
Лишь с пробуждением своего Истинного Духа в полной степени ко мне пришло осознание, что в этой Вселенной существует нечто гораздо более мощное, и это – Первородный якорь души. Это такое, казалось бы, простое понятие, что даже стыдно применять его в описании столь высокого проявления единения, но ведь именно якорь способен удержать огромные конструкции на месте или замедлить их стремительный ход. Души-якоря сияют только для своей половинки, приобретая дополнительную функцию ориентира, и служат маяком даже после саморазрушения и погружения в Пустоту. Эти души всегда чувствуют друг друга…
Новый приступ, и на этот раз дрожь выходит из-под контроля. Вокруг начинают концентрироваться сгустки магической пыли, провоцируя меня на то, что ещё вчера казалось невозможным.
– Я смогу…
Поток мыслей становился неконтролируемым.
– Мы справимся… – я отстранилась от Артэса, чтобы ещё раз посмотреть на прекрасное лицо. – У нас нет выбора.
Поправив окровавленные пряди, вывалившиеся из пучка, я аккуратно коснулась его щёк.
Его душа всегда была самой яркой, ведь он никогда не боялся жить и проявляться так, как того хотел. Самый яркий маяк из всех, что зажигался в когда-либо зарождающихся Вселенных.
Резкий рывок, и меч вновь оказался крепко зажат в руке, но теперь она не дрожит. Хватит всех этих сожалений и напрасных жертв. По крайней мере, это решение нацелено на кратковременный миг счастья для меня.
Остриё медленно прошло сквозь платье и кожу, а оказавшись внутри и как будто встретившись с сердцем, замерло… Но лишь для того, чтобы, безжалостно пронзив его, доказать, что и у него имелся свой срок.