Иллюстратор-2. Узел творения - страница 20

Шрифт
Интервал


Одна странность не давала мне покоя: каждый встречный, исключая Ингрит и старейшин, вёл себя так, будто не замечает меня, – не здоровался, даже не любопытствовал на мой счёт. Никто не остановил на мне и взгляда.

Ощущать себя пустым местом было нелепо и обидно. Я посетовал на это Ингрит, но та лишь улыбнулась с толикой превосходства, словно ребёнку, и, не поддайся я вновь меланхолии, я бы чувствовал себя дурак дураком.

Так в смятении я дождался заката.

– Ничему не удивляйся! – сказала Ингрит. – Делай, что скажут, и не бойся!

Тем самым она, того не ведая, вызвала во мне компульсивное внутреннее сопротивление. Я в напряжении провожал закатное солнце, словно навеки провожая свой покой. Стремительно холодало. На небосводе одна за одной загорались звёзды. Прислужники разожгли костёр прямо под звёздами, оставили на подносе глиняную посуду и разошлись по шатрам – все, кроме согбенного старичка с длинной жиденькой косой, – в отличие от других, он не носил на шее браслета.

Несмотря на близость живого огня, меня до костей пробирал озноб, и теперь я жалел об оставленной внутри статуи куртке. Чтобы отвлечься, я глядел на старичка, гадая, на сколько он моложе старейшин – в противоположность им он выглядел комично: всё время трясся, но не от холода, а будто что-то дёргало его изнутри, постоянно ухмылялся и смеялся невпопад, словно его собственные мысли были уморительны для него. Он сидел особняком, грея в руках предмет из камня или кости, издали похожий на ключ, размером в половину ладони.

Из темноты за алыми бликами мерцающих искр появилась Ингрит. Колдунья достала из закреплённой на поясе сумки небольшой мешочек, подошла к стоящему у огня сосуду, из которого струями шёл белый пар, приоткрыла крышку, бросив в него из мешочка несколько щепоток сушёной травы. Я с тревогой посмотрел на неё, ожидая тотчас получить объяснения, но она отвернулась, как все те люди, словно не замечая меня, и уселась по другую сторону костра, а двое старейшин – недружелюбный Аббас, что грозился стереть из памяти мою тень, и другой, немногословный Ихсан – расположились по обе стороны от меня, от чего я сильнее напрягся, тщетно пытаясь унять дрожь. Третий (как мне показалось, главный среди них) подошёл к Ингрит, положил руку на её ладонь и что-то прошептал.

– Что это? – спросил я, когда Ингрит поднесла мне глиняную чашу, которую только что сама доверху наполнила дымящейся жидкостью из сосуда.