Песня прозвучала на одном дыхании. Затем Настя прошла вперёд, села на стул за синтезатор Yamaha и начала играть рок-н-ролл, чуть позже присоединилась гитара, бас, барабаны вступили вместе с клавишами. Публика пританцовывала в такт музыке. Песня закончилась, и вокалистка попрощалась и покинула сцену, следом за ней ушли со сцены музыканты. Они прошли в гримёрную: стены были обклеены старыми обоями, на полу лежал невзрачный серый палас, тусклая люстра освещала помещение. Настя прошла вперёд и достала из прикроватной тумбочки бутылку водки, расставила рюмки, разлила и тут же достала из кармана розовую пачку «Кисс», вставила тонкую сигаретку, похожую на зубочистку, щёлкнула зажигалкой, закурила. Жадно затянувшись, она выпустила в тускло горящую лампочку клубок дыма. Шилов прошёл по гримёрной и приоткрыл окно.
– Тут и так дышать нечем, ты ещё закурила, – возмутился Гриша.
– Не начинай! Хочу курю, хочу нет, – съязвила Анастасия.
Она всегда была остра на язык. Максим тоже достал из кармана пачку «Мальборо» и вставил сигарету в рот.
– Ну ты ещё закури, – возмущённо произнёс Андрей. – Может, вы покурите, как выйдем на улицу.
– Я отыграл концерт и хочу курить, так что давай без твоих нравоучений, – возразил Максим.
Андрей схватил его за плечо, впился в него взглядом. Максим схватил его за руку и оттолкнул от себя.
– Давай не будем выяснять отношения, – щёлкнув зажигалкой, закурил и выпустил струйку дыма Максим.
– Так, ребята, что как маленькие, давайте выпьем, – встряла Настя.
Все подняли рюмки, чокнулись и залпом выпили. Затем снова выпили по рюмке. В гримёрную зашёл Геннадий Николаевич Щетинин. Он был крупным, с мощным торсом и мускулатурой, как у спортсмена тяжёлой атлетики. Короткая стрижка чёрных волос и небольшая бородка. Классический костюм-тройка сидел на нём, точно он собирался в ЗАГС.
– Ну, вот тебе раз, – возмущённо произнёс он. – Не успела она отыграть концерт, уже к бутылке прикладывается.
«Как ты меня бесишь», – пробежала мысль в её голове. Она сделала недовольную гримасу, будто гримёр постарался и она играла в спектакле Бабу-ягу.
– А это не твоё собачье дело, – затушив в хрустальной пепельнице наполовину не докуренную сигарету, процедила она.
– Если я так сказал, значит, это моё дело, – заявил он.
– Слушай, какая тебе разница, пью я или нет, работу сделала, чем хочу, тем и занимаюсь, – возмутилась Анастасия. – Ты мне не отец, в конце концов.