Далее оно продолжалось теми же фразами, что и отравленное:
«Имеем честь пригласить вас на английский праздник “Ночь Гая Фокса”. Для означенного холидея будет составлено специальное меню, готовятся фейерверки. В клубе будет создана атмосфера настоящего английского замка, в котором водятся привидения. Состоится сие действо в Английском клубе в следующую пятницу, тринадцатого ноября сего года».
– Супостаты! – припечатал Каперс-Чуховской. – Давай, Герман Игнатьевич, уничтожай письмо! И пусть горит оно в аду!
– Не-е-ет, Афанасий Никифорович, – медленно произнес Радецкий, – как бы не так! Это, дорогой мой, улика. Нам надо её упаковать и отправить на дальнейшее исследование Фёдору. Но знак нам с Севастьяном Андреевичем подан ясный: если не травить, то как-то еще изничтожить собираются.
Он подхватил щипцами листок и засунул в холщовый мешок. Затем ту же процедуру проделал с конвертом. Мешок Герман Игнатьевич накрепко затянул шнурком и позвал Ваню.
– Прости, друг, – обратился он к старшему лакею, – но придется тебе найти кого-нибудь на ночь глядя и отправить в участок, а там отдать помощнику следователя Фёдору Самоварову вместе с моей запиской. Да строго-настрого вели просить сначала записку читать. Господа, а вы покуда угощайтесь. Я сбегаю в кабинет, напишу записочку.
– Как дела, Герман? – в этот момент в комнату вошла Ольга Михайловна. – Слышим шум, да не знаем, что думать.
– Второе письмо пришло. Отравлено или нет сказать не можем. Но наученные горьким опытом положили его в мешок. Отправляем помощнику следователя. Пусть там разбираются. Ох, господа, у нас же там мясо! Душа моя, – снова обратился он к жене, – распорядись, пожалуйста, подавать.
Мясные блюда Герман в итоге оставил без своих традиционных комментариев. Впрочем, гости не возражали – на нервной почве аппетит не пропал и, обсуждая произошедшее, они активно поедали приготовленное на хозяйской кухне, которой позавидовали бы лучшие рестораны не только Москвы, но и, пожалуй, всей Европы.